шает. Засунула подальше на антресоли, прикрыла старым пледом, и постаралась забыть о ее существовании. Я рассуждала так, если ее содержание, как я догадывалась, очень сильно возмутило людей уважаемых, сведущих в вопросах богословия и теологии, закончивших духовные академии и имеющих научные степени, то, как мне, человеку посещающему храм Божий исключительно по праздникам, обремененному семейными заботами и работой, возможно, выступать в роли судьи по вопросам веры, о которой я имею, весьма, смутное и расплывчатое представление. В отличии от них, все мои знания ограничиваются прослушиванием курса «Закона Божия» в воскресной школе при нашем храме, расположенным не далеко от дома. Мы ходили в нее с моей старшей дочерью – Леркой. Помню молоденького батюшку, который долго и монотонно рассказывал о первых днях творения нашего мира детишкам, а мы взрослые, тихо сидели в уголке, зевали и думали о своих домашних хлопотах и не решенных служебных проблемах дожидаясь окончания занятий. Вот и все мои достижения на этом поприще. Нет, кое-что я, конечно, понимала и даже запомнила, но это же не делает меня специалистом в вопросах религиоведения и теологии. Да и то, это было так давно, что сегодня я вряд ли, смогу что-то вспомнить на эту тему. Полный бред. Ну и наследство мне досталось. Что делать, ума не приложу? Нужно ли предавать огласке то, что уже было раскритиковано лицами духовными и просвещенными? А вдруг это спровоцирует споры, размолвки, а то и «брожение» среди верующих мирян и других людей интересующихся этой тематикой, в наше и без того не простое время? Сейчас и так, у всех дел не в проворот. Свои проблемы и заботы: ипотеки, не выплаченные кредиты, житейские неурядицы, а здесь еще я со своей тетрадью. Нет не сейчас. Нужно просто подождать и отложить принятие решения на потом, когда все устаканиться. Может быть тогда ко мне в голову и прейдет здравая мысль… Так я постоянно успокаивала себя, и на какое то время, мне становилось легче. И снова, как в омут с головой, я погружалась в пучину многочисленных, и как мне казалось, не отложных дел и забот, которые никогда не заканчивались. Но каждый год, когда в день памяти деда, я оказывалась на знакомом, заросшим шиповником погосте, чувство невыполненного долга, перед отошедшим в вечность человеком, вновь невыносимой тяжестью наваливалось на меня, не давая спокойно работать, заниматься семьей и наслаждаться жизнью. Сколько раз я «брала себя в руки», давала клятвенные обещания, призывала на помощь ангела хранителя для решительного шага, но дело так и не двигалось с мертвой точки. Порой готовность избавиться от этой непосильной ноши казалась мне неколебимой. Один раз я даже полезла на антресоли и взяла в руки ненавистную мне тетрадь, что бы уничтожить ее не читая, но что-то екнуло в груди, я остановилась, вспомнила дорогой и незабвенный образ деда, опустилась на кресло, и обхватив голову руками, тихо заплакала. Проходил год за годом, и все повторялось заново. Обещания, слезы, бессонные ночи и бесконечные сомнения и самооправдания.
И вот вновь, в который уже раз, я стою в раздумье на старом сельском кладбище, на месте упокоения своего любимого дедушки. Воздух настолько прозрачен и чист, что у меня, городского жителя, с непривычки, начинает кружиться голова и перехватывать дыхание. Кажущиеся особенно яркими, после зимней серости, цветы, только что распустившиеся на соседних могилах, пестрым ковром окружают меня со всех сторон, и покачиваясь от легкого утреннего ветерка, издают райское благоуханье. Вдалеке слышатся мычание коров, и звонкий, как ружейный выстрел, хлопок пастушьего кнута, который эхом отдается за речкой, в старом сосновом бору. Солнце слепит глаза, и бесчисленными алмазными россыпями отражается в каплях утренней росы на молодом клеверном поле. Крупные, как грецкие орехи лохматые шмели, завели дружный хоровод и пытаясь оттолкнуть друг друга от самых красивых соцветий, кружатся и гудят как высоковольтные провода. Слышу знакомый звук, сердце не произвольно забилось быстрее. Это звук моего детства, песня жаворонка, которая первой встречала меня на знакомой остановке, после долгой и промозглой городской зимы. Ни кто из моих, не догадывался, что я, начиная с нового года, зачеркивала дни на маленьком календарике и с не терпением ждала момента, когда снова обниму, своих любимых дедулю и бабулю. Вокруг все как прежде. По-летнему теплая, ранняя весна, входит в свои права и пробуждает заждавшуюся природу.
Сегодня, под предлогом высадки цветов на могиле деда, я попросила мужа, отвезти на кладбище меня одну. Я специально выбрала будний день, чтобы было меньше посетителей. Мне нравится бывать здесь одной. Жизнь в многолюдном мегаполисе утомляет и изматывает. Требуется перезагрузка, хочется вырваться из нашего шумного, суетного, постоянно изменяющегося мира и оказаться в преддверии мира, до времени, нам незнакомого, загадочного, и поэтому еще более притягательного своими постоянством, тишиной и безмятежностью. В такие моменты на память приходят воспоминания из моего далекого, беззаботного детства.
Каждое лето меня, городского «тепличного» ребенка, отправляли к родителям моей мамы, которые жили в небольшом пригородном поселке, в своем доме. Я была очень подвижной и любопытной, до неприличия, девчонкой. Мое любопытство «зашкаливало», все от меня просто шарахались. «Блаженны ищущие правды, яко тии насытятся»,– прижимая меня любил повторять дед, когда я «доставала» его постоянными, наивными, а
