Рыжее счастье мятежного принца. Саша Блик

Перед глазами стоит кровавая пелена, а внутри с рёвом мечется диким зверем запертая сила. И не находит выхода.

      – Говорят, это очень больно, – вкрадчиво шепчет брат. – Говорят, многие сходят с ума во время ритуала. Но ты же сильный, да? Хорошо я тебя натренировал…

      Из моего горла вырывается что-то среднее между бульканьем и рычаньем. Я изворачиваюсь, пытаясь плюнуть в лицо этому ублюдку, но уже через секунду понимаю, что промахнулся.

      – Джонни, малыш, – с ложным сочувствием вздыхает он. – Пора бы тебе уже понять, что бороться со мной бесполезно. Неужели ты не усвоил урок?

      Я хриплю и приподнимаюсь на локтях. Хочу встать, но не могу. Тело меня не слушается. Сила меня не слушается. По моим венам словно пустили раскалённую лаву, и одновременно облили кислотой. Как я до сих пор остаюсь в сознании – для меня тайна.

      – Ты что-то хотел сказать? – участливо интересуется братец.

      – Чтоб…

      Дыхание сбивается, и я снова падаю на каменный пол.

      – Что-что?

      – Чтоб ты сдох… тварь!..

      На этот раз плевок достигает цели. Я понимаю это по мгновенно наступившей тишине.

      – Сдохнешь здесь ты, – нарушает молчание холодный голос брата. – Сдохнешь в мучениях. И никто не проронит по тебе ни слезинки. Это я могу тебе обещать.

      Шаги удаляются. Слышится скрежет засова, и последним до слуха доносится:

      – Но перед этим я позволю тебе вдоволь пожалеть о принятом решении… Малыш Джон.

      Дверь закрывается. Я слышу звук засова.

      А следом наступает агония. Я мечусь по полу, даже не ощущая держащих меня цепей. А внутри меня умирает запертая с рождения сила. Ревёт, выжигает огнём внутренности и молит о помощи. С каждым часом всё тише. И я сам не понимаю, когда проваливаюсь в болезненный сон.

      Дико хочется пить.

      Ледяная вода прокатилась по горлу, замораживая внутренности. Но я никак не мог остановиться. Сколько меня ограничивали в питье? Год? Два? Я потерял счёт давным-давно.

      Поэтому сейчас я с каждым глотком подтверждал своё право на жизнь. Снова и снова доказывал себе, что я не в одном из тех кошмаров, где мне удавалось бежать, а потом я вновь обнаруживал себя всё в той же камере.

      Чёрт, если это не бред умирающего, если мне правда удалось сбежать…

      Я застыл, глядя на собственное отражение в водной поверхности. Оно расплывалось, отказываясь давать чёткую картину. Но даже так я понимал, что выглядел отвратительно. Волосы отросли и липли к воспалённой коже. Лицо перекосило, глаз заплыл.

      Да уж, те подонки меня не жалели. Что может быть веселее, чем сорвать злость на скованном пленнике.

      Оскалившись, я ушёл под воду с головой. А вынырнув, принялся с остервенением тереть кожу, не обращая внимания на боль. К боли я успел привыкнуть. Боль сопровождала меня годами. Брат и правда прекрасно меня натренировал.

      Чужое присутствие я заметил не сразу. Тихий всплеск со стороны другого берега, и я застыл, прислушиваясь. Внутреннего зверя я не чувствовал годами,