Светлолесье. Анастасия Родзевич

любую недостачу на тебя спишут да погонят, только успевай от камней уворачиваться. А нет – так и червенцев позовут.

      Пока я размышляла, сумею ли добежать отсюда до двери в корчму, один из наемников схватил меня за ворот.

      – Нет!

      Я вывернулась, запнулась и, кое-как поднявшись на ноги, бросилась бежать. За спиной раздался хохот.

      – Эй! Ты чего? – кричали они вслед. – Мы же пошутили! Приходи на Калинов Мост, сапожки заберешь!

      Нет, не заберу. Я неслась, пока не скользнула в дыру в заборе, за которым прятался заброшенный сад.

      Оглянулась, но погони не последовало. Тогда я выбралась на петляющую меж яблоневых деревьев дорогу, снова остановилась.

      Что-то было не так.

      Все менялось: туманная дымка легчайшей завесой окутывала заросший сад; город вдали так и вовсе размылся в блекло-золотом мареве. А небо… Грохочущее, тревожно-близкое, оно нависло над городом. Где-то над морем еще оставался клочок небесного багрянца да сливочный пух не тронутых бурей облаков, но ветер безжалостно гнал их, перемешивая с тучами. Закатное солнце с трудом пробивалось сквозь узкие прорехи. Колдовской, таинственный свет.

      Все вокруг – и сад, и я – замолкло, притаилось.

      Звучала лишь песнь воды, и пахла она травой и морем. Казалось, природа пребывала в сладостном сне, чего-то ждала. Дождь, словно передышка, за которой грянет нечто большее.

      Вдруг небо над головой громыхнуло громче прежнего.

      Я вздрогнула и обернулась…

      Никого.

      Капли скользнули за шиворот и вернули к яви: что ни говори, а добром моя рассеянность кончиться не могла.

      Я снова побежала, не опасаясь забрызгаться грязью. Каменистая дорога вела вверх по безлюдному саду. Но мне казалось, рядом есть кто-то. Присутствие чужака чувствовалось так же ясно, как и сырость на отвороте плаща.

      А вдруг это снова наемники? Вдруг кто-то из них все же видел мое колдовство? Да и червенцы где-то рядом вынюхивают.

      Если бы не случай на улице, я бы сто раз подумала, прежде чем прибегать к чарам, но теперь, не выдержав, нырнула за яблоню. Для защиты сплела заклинание, соединив нити дерева с моими.

      – Яблоня, – прошептала я, прижимая ладони к шершавому стволу. – Укрой меня!

      Я – земля, я – яблоня. Мои корни переплетены с другими деревьями. Дождь сбивает мои лепестки, те падают в лужи и собираются в белые островки.

      Лепестки плывут по зеркальной глади, и в той отражается грозовое сиирелльское небо.

      Дыхание – неровный ритм, чувства – острее клинка. Каждая тягучая капля, коснувшаяся листьев, ощущается и мной.

      – Покажи мне то, что видишь ты, яблоня.

      Вода в лужах расходится кругами, я вижу, как дрожит воздух. Вижу, как кто-то двигается сквозь дымку по горячим, прогретым за день камням…

      – Покажи мне. Покажи мне того, кто идет за мной.

      Близко!

      К ступням прильнул холод, и колдовство, такое поспешное и слабое, сорвалось. Лепестки яблони обратились в пепел и опали черными хлопьями на землю.

      – Что