Дни, когда мы так сильно друг друга любили. Эми Нефф

скажи, они поймут… – сдается Джозеф.

      – Что поймем? – Вайолет бросается к отцу.

      – Джозеф…

      – Они все равно узнают…

      Плечи у него поникли под тяжестью несказанных слов; все силы он потратил на то, чтобы начать разговор.

      – Мы ведь это обсуждали!

      Я сопротивляюсь желанию утихомирить его, утащить в другую комнату.

      – Что именно?

      Взгляд Вайолет мечется между нами, она похожа на ребенка, который умоляет рассказать ему «страшный секрет».

      – Я так и знала! – восклицает Джейн, воздевая руки.

      – Невероятно, – бормочет Томас.

      Он встает, подходит к камину и остается там стоять, облокотившись о каминную полку.

      – Рас-ска-зы-вай! – Джейн выделяет каждый слог, будто проворачивая ключ в замочной скважине и открывая заветную дверь.

      – Эвелин…

      – Я не хотела…

      – Вы же понимаете, что мы от вас не отстанем, – говорит Томас.

      – Мама, что происходит? – В голосе Вайолет нотки страха.

      – Вы с папой и так уже заявили, что намерены покончить жизнь самоубийством. А теперь хотите сообщить еще что-то более ужасное?! Что может быть хуже? – вопрошает Джейн.

      Несмотря на абсурдность разговора или как раз из-за нее, мне хочется засмеяться. Я сдерживаюсь, и смех клокочет в горле будто рыдание.

      – Будет хуже, если вы начнете со мной носиться как с хрустальной вазой.

      Частичное признание, первая за сегодня правда, вырывается у меня против моей воли.

      – Значит, ты собралась умирать, – заключает Джейн.

      – Через год, – соглашаюсь я, отчаянно желая вернуться к тому, с чего мы начали: «В следующем июне. Это наш последний год».

      – Полный трындец, – произносит Томас.

      – Ма, слушай…

      Слова Джейн – будто рука, протянутая из спасательной лодки. Она, как никто другой, знает, каково это – барахтаться в воде, приготовившись к худшему.

      – Ты правда думала, что мы согласно покиваем и оставим все как есть?

      Я выдыхаю, беру курс на смирение. «У вас вторая стадия». Шесть месяцев назад даже первая стадия казалась кошмаром. «Болезнь быстро прогрессирует. Обычно между стадиями проходят месяцы, годы, а у вас…» Сейчас я бы все отдала, чтобы вернуться на первую. Джозеф, конечно, прав. Забор, который я воздвигла вокруг своей болезни, слишком хлипок. Даже без моего согласия они разберут его на раз-два.

      – У меня болезнь Паркинсона. Прогрессирует быстрее, чем предполагали врачи. Я хотела как можно дольше сохранять подобие нормальной жизни, но течение болезни…

      Я показываю им руку – такой тремор не скроет и искусный игрок в покер.

      – Ой, мамочка… – начинает Вайолет.

      – Господи… – выдыхает Томас.

      – О боже, мама! Ну как же так… Почему ты нам ничего не говорила? Послушай, у Майкла Джея Фокса ведь как раз Паркинсон, да? И он вполне себе нормально живет, снимается, о смерти вроде и не думает, – говорит Джейн.

      – У всех по-разному. Мой лечащий врач сказал, что у меня редкий