Дни, когда мы так сильно друг друга любили. Эми Нефф

ради чего жить.

      – Спасибо!

      Томас хлопает ладонью по столу, сидящая рядом Энн вздрагивает.

      – А как насчет той программы «Умри с достоинством», которую запустили в Орегоне? Ну еще несколько лет назад? – спрашивает Джейн. – Мам, если ты подождешь до серьезных проявлений болезни, мы эту идею поддержим. Никто из нас не хочет, чтобы ты страдала, правда.

      – Я рассмотрела все варианты, прежде чем принять решение. Не поеду ни в Орегон, ни в Швейцарию, ни еще куда-нибудь за тридевять земель. Я умираю. И хочу умереть дома.

      – И если Эвелин пройдет все бюрократические процедуры, – добавляю я, – то меня в программу точно не возьмут. А нам надо, чтобы вместе, поэтому мы сделаем это сами.

      – Конечно, тебя не возьмут! Ты же не умираешь! – Томас почти смеется.

      – Смерть – это не единственное, что нас убивает, сынок, – говорю я, и за столом замолкают.

      – Я перестану вас узнавать. Вас, своих детей. Я забуду, кто я такая. Это неизбежно. Я не хочу превращаться непонятно в кого. Возьмем мою мать. Какой она стала в конце… Она ведь не понимала, что я ее дочь. Бремя заботы обо мне окажется таким тяжелым, что вы будете ждать моей смерти как избавления. Я так не хочу. Не хочу, чтобы вы, дети, проходили через такое.

      – Но ты выглядишь нормально, мам! – умоляет Вайолет. – А давай если через год ты будешь такой же, то ты просто подождешь и посмотришь?

      – Принять решение надо сейчас, пока я в здравом уме, – только так я могу быть уверена, что у меня хватит сил через это пройти. Если я буду откладывать, то никогда не решусь. Всегда будет другой день, еще один денечек, ради которого стоит жить… – Ее голос срывается.

      Я рад, что дети узнали о диагнозе Эвелин, хотя она и была против того, чтобы им говорить. По ее словам, не хотела, чтобы к ней относились по-другому. А когда она им рассказала, это стало реальностью. Все равно что встретиться лицом к лицу с вором, пока он еще находится в доме, зная, что ты бессилен.

      – При всем желании я не могу вас защитить… – Эвелин запинается. – Диагноз не изменится, и лучше не станет. Ничего, с вами все будет в порядке, со всеми вами.

      – Ты этого не знаешь, – хнычет Вайолет.

      – Знаю, – заверяет Эвелин, затем переключает внимание на Джейн. – Я всегда хотела жить по-своему. И со смертью пусть будет так же.

      Эвелин поворачивается к Томасу, ее взгляд смягчается.

      – Дорогой, уясни себе – я не намерена менять решение.

      За столом вновь повисает тишина. Эвелин всматривается в лица сидящих. Все уставились в свои тарелки. Она улыбается, в глазах мелькает озорство.

      – Долой мрачные лица! У меня день рождения, в конце концов! Давайте праздновать.

      Она встает, опираясь на стол.

      – Знаете, я ведь сегодня еще не купалась.

      Томас, вздрогнув, поднимает глаза.

      – Что-о-о-о?!

      – Что слышал! Пошли!

      Она поворачивается и, не сказав больше ни слова, выходит. Хлопает москитная дверь. Все глазеют на остатки ужина, не зная, что делать. Я пожимаю плечами, отодвигаю стул и иду вслед за Эвелин.

      На