Русская Вандея. Очерки Гражданской войны на Дону. 1917—1920 гг.. А. В. Голубинцев

приказе отпускались ежегодно известные суммы. Нам известен случай, когда 300 донских казаков в 1585 году за услуги, оказанные Московскому царству, были «поверстаны в боярские дети» и награждены поместьями.

      Жили казаки, по их образному выражению, «с травы да воды», иначе говоря, охотой да рыбной ловлей; но этот род занятий, конечно, не мог удовлетворить материальных и духовных потребностей и запросов этой буйной и воинственной общины. Хлеба казаки не сеяли, занятие земледелием воспрещалось и каралось смертной казнью, «в куль да в воду», дабы казаки не омужичились и не утеряли воинственного духа.

      «Охота за зипунами», т. е. набеги на соседние мусульманские государства Крым, Персию, Турцию и побережья Черного, Азовского и Каспийского морей, были заурядным явлением и почти периодическим занятием; считались делом богоугодным, христианским и доблестным, так как сопровождались не только освобождением из рабства христианских пленников, но и захватом «ясыри», т. е. пленных мусульман, которые служили затем предметом обмена на своих, русских пленников, захваченных татарами в набегах.

      Турецкие историки отмечают довольно подробно ряд набегов казачьих флотилий на берега теперешней Болгарии, Румынии, Анатолии и даже на Константинополь.

      Управлялись казаки выборными атаманами. Дела государственные, внешние и внутренние, решались атаманом и старшинами и утверждались Кругом, криками «любо» или «нелюбо». Участие в Круге принимали только «прирожонные» и полноправные казаки. Население Дона состояло из прирожденных казаков, считавших свой род в нескольких поколениях, так называемых домовитых и из голутвенных, еще не имевших полных прав и голоса в Круге.

      Пополнялось донское казачество, судя по историческим данным, а также по названиям населенных пунктов, местных предметов, предметов обихода и по фамилиям казачьих родов, выходцами из различных стран и народов, по той или иной причине не ужившихся на своей родине или искавших выхода своему молодечеству, страсти к войне, приключениям и к вольной жизни в донских степях.

      Те, чья душа искала простора, безграничной воли, удали, жажды подвигов, тянулись к усеянной таинственными курганами донской степи, с ее романтикой и соседством со святой Софией, ожидающей восстановления на ней Святого Креста. Эта психология тяги к святым местам была так обычна и на Западе в Средние века нашей истории.

      Прием в казаки был совсем не так прост, как думают некоторые «историки», начитавшиеся поэтических сказок Гоголя и черпающие из них свой «исторический» материал, или даже те «популярные», казенные историки, поверхностные, близорукие или просто недобросовестные, искажающие истину и приспособляющие историю к «духу времени»; или просто усердные не по разуму, готовые в либеральном служении принципу нивелирования уродовать историю. Их тенденцию теперь продолжают большевики, углубляя ее в своих энциклопедиях.

      Чтобы быть принятым в казаки и сделаться равноправным