Пограничник против Абвера. Юрий Корчевский

компрометирующего в грузовике не было. Ловко радист и пособник-водитель устроились. Рация все время при себе, выйти в эфир с любого места можно. Попробуй запеленгуй!

      Федор с рацией сразу к Светлову.

      – Вот она, рация!

      – Вы о чем? – заинтересовалась Свиридова.

      – Немецкого радиста вы у себя в подразделении пригрели, товарищ младший лейтенант. Бдительность утратили!

      – Афонин?

      – Пособник. А радист – Лыкова. Думаю, она не Лыкова вовсе.

      – Поверить не могу! Одна из лучших наших сотрудниц!

      – Вы же сами рацию видите! Какие вам еще доказательства нужны? Вам теперь очень стараться надо нам помогать.

      – Поверьте, я не знаю ничего, даже подозрения не было.

      – Проверим. Казанцев, обыщи избы.

      Светлов по званию старше, хотя по положению оба равны. Дело-то одно делают, только каждый на своем месте. Федор обыскал избу и хозяйственные постройки, обнаружил блокнот с непонятными записями. Что интересно – листки не все. Радисты после передачи уничтожают текст отправленного сообщения. Федор подошел к арестованной. Вина ее уже несомненна.

      – Сообщников сама назовешь?

      – А не пошел бы ты…

      Федор не стал дожидаться окончания фразы, ударил каблуком по носку сапога радистки. В таких случаях боль очень сильная, но без опасных для жизни последствий. Женщина закричала. Жалости к ней Федор не испытывал, только ненависть и отвращение. С каждой радиограммой эта гадина фактически помогала врагу убивать наших бойцов и командиров. Трибунал ее тоже жалеть не будет. Но сейчас надо узнать фамилии и адреса агентов, главаря.

      – Не будешь говорить – отдам бойцу-умельцу. У него все не то что говорят, поют. Даже вопросы предугадывают. Только ты после него будешь похожа на кусок сырого мяса.

      Федор пугал, не было такого умельца, мастера заплечных дел. Надо было, пока она не отошла от первоначального шока ареста, давить, сломать морально.

      – Большевистская сволочь! Быдло! – прошептала радистка.

      Федор схватил ее руку, включил фонарь, осмотрел пальцы правой руки. Черт! Следов от работы на ключе нет. Схватил левую руку. Фу! Перевел дух. Есть следы!

      – Левша? – спросил он.

      Лыкова отвернулась. В героиню поиграть захотелось.

      Федор раздумывал недолго.

      – Держи фонарь, – протянул бойцу. – Пошарь в сарае. Чурбак деревянный прикати и найди топор.

      – Топор? – удивился боец.

      – Ты плохо слышишь? Рубить сейчас эту тварь буду.

      Почему-то люди больше боятся холодного оружия. Огнестрельное – винтовка или пистолет – убивают быстро. А топор в их понятии нечто запредельно жестокое, варварство. Боец, забросив автомат на плечо, отправился на задний двор. Сначала прикатил, толкая ногой, короткий обрубок бревна.

      – Подходящая плаха, – одобрил Федор.

      Даже в темноте было видно, как побледнела женщина. Федор был серьезен, лицедействовал по полной программе. Боец принес топор. Обычный, плотницкий. В деревне