Пограничник против Абвера. Юрий Корчевский

Казанцева.

      – У аппарата. Здравия желаю, Виктор Матвеевич!

      – Приветствую. Как дела?

      – «Стрекозу» взяли, сдала двух информаторов, поехали брать.

      – Это хорошо. Что по рации в Торжке?

      – Молчит.

      – Автобусный пеленгатор молчание подтверждает. Время идет, ты помнишь срок, что Лаврентий Павлович отвел?

      – Помню.

      – Не подведи. Конец связи.

      Федор положил трубку. Светлов проснулся, встал.

      – Осадчий телефонировал?

      – Он.

      – Я разговор слышал.

      – Пойду Дубовика сменю, пусть отдохнет.

      – Скоро мои оперативники вернуться с задержания должны. Я сам допрошу, или желаешь поприсутствовать?

      – Давай сам. Сейчас задача номер один – взять радиста. Обрубим связь агентам, тогда поспокойней будет. Причем радиста желательно взять живым и сильно не помять, не как ты Любку, едва не убил.

      – Допрос под протокол шел. Сегодня допрошу информаторов и дело в трибунал передам. Так что жить им три дня осталось.

      Жестко, но предатели не заслуживали лучшей участи. Ущерб для страны, нанесенный ими, мог доходить до тысяч, а то и до десятков тысяч солдатских жизней.

      Если в первые месяцы войны немцы опирались в основном на фронтовую разведку и авиационную с надеждой на быстрое окончание войны, то после победы под Москвой, когда увязли в войне, осознали, что противник силен и блицкрига не получится, применили другую тактику. Стали готовить в большом количестве агентуру из пленных или жителей оккупированных районов и забрасывать в наш тыл. Ставка на массовость себя не оправдала. Большая часть заброшенных сдалась властям. Знали, что кара может быть суровой, но добровольно шли в НКВД, милицию, потому что не хотели работать против своей страны, а согласились на сотрудничество с немцами, потому что иного способа вырваться из концлагеря и попасть к своим не видели. Еще часть агентов после заброски бросили рации и жили как обычные люди. Документами и деньгами немцы снабдили, на первое время хватит. Устраивались на работу. Иные шли в военкоматы, призывались. Или вступали в ополчение.

      Конечно, некоторых выявляли потом сотрудники особых отделов при более тщательной проверке документов. Если вначале немцы просто печатали фальшивки, то в дальнейшем старались использовать настоящие бланки, изъятые в захваченных городах: паспорта, красноармейские книжки. Составляли толковые легенды, вписывали в документы фамилии расстрелянных красноармейцев. Никакая проверка не выявляла «липы», поскольку такой фигурант существовал, были записи актов о рождении, выдаче паспорта, учебе в школе.

      Немцы стали готовить агентов тщательнее, поскольку Гитлер возложил вину за неудачи немцев на Восточном фронте именно на разведку. Он опирался перед операцией «Барбаросса» на данные разведки, говорившей об СССР как о «Колоссе на глиняных ногах»: толкни – и он рассыплется.

      Дубовик уже клевал носом за пеленгатором, но наушники не снимал. Слышался писк морзянки, потом голосовая