Зимняя бегония. Том 2.

с записью Хоу Юйкуя и включил граммофон погромче, затем передвинул стул во двор и уселся греться на солнышке, слушая оперу и наблюдая, как Сяо Лай убирает подношения и благовония со столика для обряда.

      Сяо Чжоуцзы с самого начала просто стоял на месте, не зная, что ему делать. Сегодня должен состояться его первый серьезный выход на сцену – Шан Сижуй выделил ему интерлюдию перед их новой пьесой. Говорят, что зал должен быть забит, а Сяо Чжоуцзы к такому не был привычен, и это для него стало огромным событием. Прошлые его выступления казались ему теперь репетициями или даже детскими забавами. Шан Сижуй не раз говорил ему, что актер, исполняющий амплуа дань, или поразит всех, впервые запев, или же он гроша ломаного не стоит; никогда не бывает такого, чтобы успех пришел к нему позже. Ему казалось, что, если он не справится с этой сценой, Шан Сижуй наверняка отвергнет его. При одной мысли об этом Сяо Чжоуцзы охватывал страх, сердце его колотилось в груди как бешеное, руки и ноги холодели. Шан Сижуй ниспослан ему самой судьбой, он его единственная соломинка. Ему казалось, что после встречи с Шан Сижуем жизнь его обрела ясность и цель, в ней забрезжил свет надежды. Без Шан Сижуя, учитывая его положение, кто знает, в каком году и каком месяце горести его в труппе Сыси-эра подошли бы к концу.

      Закончив уборку, Сяо Лай заварила обжигающего зеленого чая билочунь и, прихватив чайник полотенцем, понесла его Шан Сижую. Повернув голову, она заметила, что Сяо Чжоуцзы в растерянности застыл на месте. Он жил в доме Шана с полмесяца, и, хотя тренировался так усердно, что пот с него катился ручьем, обилие еды явно пошло ему на пользу, он вытянулся и теперь болтался в дверях эдаким верзилой, не зная, куда девать руки и ноги.

      Сяо Лай с легким смешком подтолкнула его:

      – Вечером уже спектакль, ты чего тут замер?

      Сяо Чжоуцзы поспешно ответил:

      – Ой, пойду поупражняю голос.

      Не успел он пройти и пары шагов, как Шан Сижуй остановил его:

      – Разве утром ты уже не разогрел голос? К чему снова упражняться?

      – Представление скоро начнется, я хотел поупражняться еще.

      Шан Сижуй махнул рукой, пригубил чай и, совсем как почтенный старец, кичащийся прожитыми летами, неторопливо проговорил:

      – Тебе петь где-то через полдня, ты совсем не бережешь голос? Если сейчас примешься упражняться через силу, к вечеру дыхания у тебя совсем не останется. – Он призадумался. – Лучше разомни руки и ноги, разогрей мышцы. Лежащая рыбка в этой пьесе требует сил!

      Сяо Чжоуцзы закивал и тут же отправился разминаться, в сторонке на пустыре сгибать и разгибать руки, сосредоточившись на тренировке. Шан Сижуй время от времени поглядывал на него, изредка поправляя парой фраз, а затем вдруг спросил:

      – Как тебе этот отрывок в исполнении Хоу Юйкуя?

      Сяо Чжоуцзы как раз уселся на шпагат, притянув руки к стопам и прижавшись грудью к бедру, другую ногу он согнул в колене; воздуха в легких у него почти не осталось, так что говорил он через силу:

      – Шан-лаобаню нравится…