Старомодная девушка. Луиза Мэй Олкотт

с афиш и шли сотни раз, будоража и смущая публику всем, на что способны французская изобретательность и американская расточительность. Не столь важно, как назывался спектакль. Он был великолепный, вульгарный и очень модный, все им восхищались и считали необходимым его посмотреть.

      Сначала Полли показалось, что она попала в волшебную страну и видит сверкающих созданий, которые танцуют и поют в мире света и красоты. Но вскоре она прислушалась к песням и диалогам, и ее иллюзия быстро рассеялась. Прекрасные духи исполняли негритянские песни, говорили на самом ужасном жаргоне и позорили старомодных милых фей, которых она хорошо знала и любила.

      Наша юная героиня была слишком наивна, чтобы оценить половину шуток, и то и дело недоумевала, над чем смеются зрители. И как только первое очарование угасло, Полли начала чувствовать себя неловко. Она понимала, что матери бы не понравилось, что она это смотрит, и в конце концов пожалела, что пошла. К тому же по ходу пьесы наша маленькая зрительница начинала все лучше понимать происходящее благодаря разговорам вокруг и собственным догадкам. Когда на сцену вышли двадцать четыре девушки, одетые жокеями, и принялись щелкать хлыстами, пристукивать каблуками и подмигивать зрителям, Полли совсем не показалось это забавным, и она очень обрадовалась, когда актрисы ушли. Но когда их сменили девицы с марлевыми крылышками и золотой бахромой на талии, бедная «немодная» Полли и вовсе не знала, куда деться. Она чувствовала страх и возмущение и сидела, уставившись в программку. Её щеки пылали.

      – Ты чего так покраснела? – спросила Фанни, когда размалеванные сильфиды исчезли.

      – Мне так стыдно за этих девушек, – прошептала Полли, вздохнув с облегчением.

      – Ну ты и гусыня! Так принято в Париже, и танцуют они великолепно. Да, поначалу это кажется странным, но ты скоро привыкнешь. Я же привыкла.

      – Я больше никогда сюда не пойду, – решительно заявила Полли.

      Ее чистая натура восстала против зрелища, которое доставляло ей больше досады, чем удовольствия. Она еще не знала, как легко «привыкнуть», как это сделала Фанни. Полли повезло: в ее жизни было немного искушений. Она не могла объяснить этого чувства, но обрадовалась, когда представление закончилось и они оказались дома, где добрая бабушка ждала их, чтобы пожелать им спокойной ночи.

      – Ты хорошо провела время, дорогая? – спросила она, глядя на лихорадочно пылающие щеки и горящие глаза Полли.

      – Не хочу показаться грубой, но нет, совсем нет, – призналась Полли, – кое-что было великолепно, но от всего остального мне хотелось залезть под кресло. Публике нравилось, но мне показалось это просто неприличным. – Полли в запале стукнула по полу снятым ботинком, а Фанни рассмеялась и закружила по комнате, как мадемуазель Тереза из спектакля.

      – Бабушка, Полли была просто шокирована! Глаза у нее стали как блюдца, она покраснела, как мой пояс, а один раз мне даже показалось, что она сейчас заплачет. Конечно, кое-что было странновато, но все в рамках приличия, иначе бы эту пьесу не ставили. Миссис