Старомодная девушка. Луиза Мэй Олкотт

освещали только отблески пламени в камине. Мадам медленно вошла в комнату и села в кресло.

      – Какая красивая старая песня. Спой еще раз, дорогая. Я так давно ее не слышала.

      Полли не любила петь перед незнакомыми людьми, потому что музыке изредка учила ее мама, когда не была занята. Но то, чему ее учили всегда, – это уважать старость, поэтому, не имея причины отказаться, она немедленно села к роялю.

      – Как же приятно тебя слушать. Спой еще, милая, – мягко попросила мадам, когда Полли закончила исполнение.

      Довольная похвалой, Полли запела чистым голоском, который обычно сразу покорял сердца слушателей. Она очень любила старые песни, в особенности шотландские, которые всем нравились. Она спела «Светловолосого паренька», «Джека О’Хейзлдина», «Там, среди вереска» и «Берксов из Аберфельди». У нее получалось все лучше и лучше, и когда она закончила песней «За здравие короля Карла», вся гостиная звенела от веселой музыки.

      – Ух ты, какая веселая песня! Сыграй еще раз! – закричал Том, и его рыжая голова появилась из-за спинки стула, за которым он прятался.

      Полли испугалась – она-то думала, что ее никто не слышит, кроме старой леди, дремлющей у огня.

      – Я больше не могу петь, я устала, – ответила она и подошла к мадам.

      Рыжая голова, испуганная ледяным тоном Полли, стремительно исчезла. Старая леди посмотрела на девушку добрым взглядом и, протянув руки, заключила ее в объятия, от чего Полли даже забыла об огромном чепце и доверчиво улыбнулась. Она видела, что ее безыскусная музыка порадовала слушательницу, и радовалась этому сама.

      – Не смущайся, что я все время смотрю на тебя, дорогая, – мадам нежно ущипнула розовую щечку, – мои старые глаза так давно не видели маленьких девочек. Мне просто приятно на тебя смотреть.

      Полли показалось, что эти слова странные, и она не удержалась:

      – А как же Фанни и Мод? Разве они не маленькие девочки?

      – Господи, нет, конечно. Разве же это девочки?! Фанни уже года два как воображает из себя юную девицу, а Мод – просто испорченный ребенок. Твоя мать – очень разумная женщина, дитя мое.

      «Какая странная старая леди!» – подумала Полли про себя.

      – Да, мэм, – вслух почтительно ответила девушка и отвела взгляд на огонь.

      – Ты ведь понимаешь, что я имею в виду? – спросила мадам, все еще держа ее за подбородок.

      – Нет, мэм, не совсем.

      – Я тебе объясню, моя милая. В мое время дети четырнадцати-пятнадцати лет не одевались как дамы по последней моде и не ходили на вечеринки, похожие на вечеринки для взрослых, не вели праздную, легкомысленную жизнь и не пресыщались жизнью к двадцати годам. Мы оставались детьми лет до восемнадцати или около того, работали и учились, одевались и играли, как дети, почитали своих родителей. И, представляется мне, наша жизнь была куда насыщеннее, чем сейчас.

      Старая леди, казалось, совсем забыла о Полли, хотя продолжала держать ее за руку. Она обращалась к выцветшему портрету на стене, изображавшему пожилого джентльмена