Секрет Небес. Дар, равный проклятью. Анна Кель

я ожидал немного иных слов, вернее очередных слёз или крика. Видимо, она начала справляться.

      – Ты слишком пессимистична, – я убрал руки и опустился на корточки возле неё. Я хотел, чтобы она видела моё лицо сейчас. – Ты смотришь на вещи не под тем углом. Ты – ученица Главного советника Цитадели. Разве это не воодушевляет?

      – Воодушевляет, но вместе с тем возлагает большие обязательства. – Она опустила взгляд, а её нижняя губа едва заметно задрожала.

      – Это какие?

      – Не оправдать надежд. – Её голос сломался, и она напряглась ещё сильнее, теперь она дрожала всем телом.

      Я молча накрыл ладонь Амалии своей, наблюдая за её внутренней борьбой.

      – Если сильно хочешь плакать, то не держи в себе.

      – Не хочу. – Резко дёрнула головой.

      – Злишься, – констатировал я, продолжая следить за её лицом. – На себя?

      – Да. – Она перестала дрожать, но голос ещё не вернул силу.

      – А на меня?

      Амалия наконец посмотрела на меня. В её лице я заметил удивление и… недоверие?

      – Разве ты не напряжена из-за меня? Разве ты не расстроена из-за нашего разговора? Разве ты не проходишь через эти эмоции из-за меня?

      Она лишь молча кивнула в ответ.

      – Так ты злишься на меня? Или только на себя?

      Я намеренно задал два вопроса, вынуждая на развёрнутый ответ.

      – Я была зла на вас. Несколько минут назад.

      – А что изменилось?

      – Я поняла, что вы так учите меня. – Она сделала паузу. Чему? – Понимать свои эмоции.

      Я невольно улыбнулся.

      – Скажу честно, я горд сейчас. Горд тем, что моя ученица делает разумные заключения из уроков, которые я ей преподношу. – Это была победа. Маленькая, но победа.

      Я поднялся на ноги и вернулся в своё кресло.

      – Чтобы взять контроль над своими эмоциями, ты должна понять их. Понять, что и почему ты испытываешь. Но не забывать про грань между эмоциями и воспитанием. Я бы даже сказал, самовоспитанием. Знание, когда можно проявить эмоции, а когда совладать. Это тяжело. Поначалу всегда тяжело. Но так уж вышло, что мы живём немного дольше смертных, и у тебя есть время этому учиться. Но у меня есть два условия. Первое: перестань заниматься самобичеванием. Оно тебе не поможет, а только будет тянуть обратно вниз. Носи звание ученицы Главного советника как гордость, а не бремя. А второе касается наших занятий напрямую. Во время них я – всего лишь учитель, серафим, но учитель, а не страшный Главный советник. Хорошо?

      Амалия кивнула, и я заметил лёгкую улыбку на её губах.

      Я удовлетворённо вздохнул, прикрывая глаза. Как долго у меня не было учеников? Я уже даже не помню.

      – Эрагон, у меня есть вопрос.

      – Я слушаю, – я поднял голову.

      – Вы ведь приближенный к Шепфа. Как часто вы с ним разговариваете?

      – Не мы говорим с Шепфа, а Он с нами. Не обязательно быть серафимом. Если Шепфа захочет поговорить с тобой, он сам явится к тебе.

      – Он