Измена. Доктор, ты (не) спас семью. Анна Раф

не врут. Не могут врать. На экране телефона – определённо точно моя сестра, на которой надета кружевная сорочка. А рядом с ней, в её постели, спит мой муж.

      Отец моего сына.

      Моя первая и единственная любовь.

      Первый и единственный мужчина.

      В постели моей сестры.

      Колени подкашиваются. Весь мой мир начинает рушиться буквально под моими ногами. Такое чувство, что только что у меня сердце из груди вырвали, оставив на его месте огромную чёрную дыру.

      – Почему, Алёна? – не своим от горя голосом спрашиваю я. – Почему?!

      – Он сам тебе расскажет об этом. Когда сочтёт нужным. Но… Не уверена, что после такого ты сама захочешь с ним говорить, – равнодушно отвечает Алёна и бросает трубку.

      Кажется, что это всё происходит не со мной. Картинка перед глазами плывёт, становится смазанной и нечёткой, но мне сейчас всё равно.

      Я не чувствую ничего, кроме мучительной боли, которая раскалывает мою душу и сердце на части. От этого хочется выть, царапать на себе кожу, бить посуду и крушить всё вокруг.

      Но я лишь тихо подхожу к стене и сползаю на пол, проливая по щекам ручьи горьких слёз и с силой прикусываю губу изнутри.

      Во рту чувствуется солоноватый вкус крови… Точно такой же, которая сейчас сочится из моего раненого сердца.

      Мой муж не просто предал меня. Он меня уничтожил… Уничтожил нашу семью, которую обещал беречь и защищать.

      Своими руками стёр несколько лет нашей счастливой семейной жизни, словно их и не было никогда. Так холодно, чёрство и жестоко…

      Сквозь пелену слёз смотрю на дверь в палату, в которой спит мой сын. Игорь предал не только меня. Но и своего сына, который всегда смотрел на отца, как на Бога.

      Сестра была права – я не смогу простить Игоря. Даже ради того, чтобы сын рос в семье, где есть оба родителя. Семья, где отец за спиной матери трахает её младшую сестру – это не семья. Это что-то неправильное, больное и уродливое.

      То, чего не должно существовать…

      И если у Игоря не хватило смелости на то, чтобы открыто признаться мне в измене и мирно развестись, то у меня на это сил точно хватит. Терпеть такое я не намерена.

      Вытирая слёзы с лица, возвращаюсь в палату к сыну. Платон как раз потирает свои голубые глазки и озирается вокруг в поисках меня.

      Надеюсь, он не заметит, что я такая зарёванная… Меньше всего мне хочется впутывать своего ребёнка в эту грязь.

      – Мама, ты плачешь? – сонным голосом спрашивает Платоша, а я и не знаю, что ему сказать.

      Вместо ответа я просто присаживаюсь рядом и крепко-крепко прижимаю к себе сына, который обвивает руками мою шею и целует меня в щёку.

      – Ты плачешь, да? – через несколько мгновений сын повторяет свой вопрос.

      – Нет, родной, – тихо отвечаю я.

      – Но я видел слёзки. Почему ты плачешь, мама?

      – Я… Я просто рада тому, что сегодня мы поедем домой, – отвечаю я.

      На самом деле, выписать нас обещали только через пару дней. Но я не могу больше тут находиться. Это выше моих сил. Тем более, я сама врач и знаю, как нужно долечивать своего ребёнка.