Учения и наставления моей бабушки Евдокии. Наталья Степанова

кто сколько проживет.

      – Ты, Филарет, доживешь до семидесяти пяти лет, а ты, Семен, умрешь на третий день после окончания войны от тифа.

      Все так и было. Семен заболел тифом и умер двенадцатого мая 1945 года. Но это было позже. А тогда, едва мы отошли от дома Евдокии, стали спорить, врет она или вправду прозорливая. Семен говорил: «Поди, наслушалась слухов о войне, вот и вещает». Я же ей почему-то поверил. Мне потом часто снилась эта комната с иконами и вышивками и глаза Евдокии, умные и строгие, как на иконе.

      Прости меня, Господи. Я верю, что она была послана Тобой в помощь людям. Да, вот еще что: когда Семен заболел тифом, то сказал: «Ну все, скоро умру. Правду, видно, сказала Евдокия».

      «Все сбылось, что она говорила»

      Рассказ Ольги В.

      Всей своей жизнью я обязана Вашей бабушке Евдокии. Был у меня такой невыносимо горький час, что я решила покончить с собой. Я приготовила яд и пошла на кладбище проститься с покойной матерью своей. Сижу на могиле и плачу. Подходит ко мне очень старая женщина, в руках корзина, накрытая платком. Поздоровалась, постояла молча и говорит: «То, что ты удумала, грех великий. Горе твое, конечно, большое. Но нет в этом мире ничего, чтобы не прошло бы рано или поздно. Пройдет и твое горе». Положила она на землю палку и продолжила: «Сейчас ты перешагнешь через палку и пойдешь домой. Вся твоя печаль останется по ту сторону палки. У тебя будет еще муж, ребенок и интересная работа. Ты еще будешь счастлива, вот увидишь».

      – А почему я должна вам верить, может это неправда? Кто вы? – спросила я, раздражаясь, что даже здесь, на кладбище, мне нет покоя.

      – Меня зовут Евдокия, я раба Божья, – ответила она, – помогаю людям, чем могу. Я всю твою жизнь вижу, но не от дьявола, а от Господа нашего. Перешагни через палку, оставь горе и уходи.

      Я заплакала и сказала, что все равно умру, яд у меня уже готов, и я все решила.

      – А маме твоей ты поверила бы?

      – Да, ей поверила бы, но ее нет больше. Прошу вас, отойдите от меня, оставьте меня в покое, дайте мне проститься с матерью, – сказала я, а потом, не зная почему, приняла из ее рук воду и выпила ее.

      То, что произошло дальше, невозможно передать никакими словами, но все же я попытаюсь объяснить свои ощущения, которые не забыла до сих пор. Назвать это сном нельзя, так как я уверена, что в тот момент не спала. Но и явью назвать не могу – сочтут ведь, что это бред сумасшедшего.

      Воздух вокруг меня начал колебаться, как от раскаленного асфальта, что обычно бывает в сильную жару. Но при этом стало зябко, как будто резко понизилась температура. Я сидела на лавочке около маминой могилы, и вдруг передо мной возникло некое подобие густого облака. Оно сжималось и разжималось. Постепенно стали проступать очертания человеческой фигуры, и я разглядела маму. Эмоций у меня не было. Я была как-то странно спокойна для такого случая. Словно я находилась в трансе или же под гипнозом. Рука Евдокии лежала у меня на правом плече. Сама она стояла у меня за спиной. По мере того как из облака все четче вырисовывался образ моей мамы,