Няня для дочки отшельника. Аня Вьёри

все как надо! Все под рукой.

      Говорят, что первый блин комом. Но я ж пеку не блины! У меня ола-адушки.

      Снимаю с первой сковороды четыре крупных плюшки на тарелку и ставлю ее на подоконник. Остудиться.

      Наливаю новое тесто, оборачиваюсь.

      Ой. Было ж четыре!

      – Лиза! – возмущаюсь не очень громко. – Лиза, не таскай всухомятку, иди чаю налью!

      А тесто на сковороде шипит и шкворчит. Надо перевернуть.

      Готово.

      Я себя чувствую немного неловко от того, что хозяйничаю на чужой кухне. Но вчера мне вроде все показывали.

      Сейчас поставлю чайник и…

      Ой…

      А почему две-то?

      – Лиза!

      Резко высовываюсь в окно, желая застать проказницу, и утыкаюсь носом в широкую мужскую грудь!

      Глава 7

      Инга

      – Ой! – отшатываюсь назад от неожиданности ситуации и неприятных ощущений.

      В нос бьет резкий запах пота и нестиранной одежды…

      Отступаю еще на пару шагов, вглядываюсь в незнакомца.

      Рыхлый, не сказать, что здоровый, а скорее, толстый мужик.

      Одет неопрятно, волосы на голове напоминают стог сена… Поредевший такой стог сена. Лицо одутловатое, опухшее. Вроде черты правильные, но симпатии не вызывают. А глазки предательски бегают, выдавая его намерения.

      – Я тут… Я это… – пытается что-то сказать он и косится на тарелку с двумя несчастными оладьями.

      Понимает, что его застали на месте преступления, разочарованно причмокивает и вытирает жирные пальцы о давно не стиранную футболку.

      – Позвольте, – подхватываю я остатки, думая, не отдать ли их собаке. – А то у меня новая порция сгорит.

      Оборачиваюсь к плите и демонстративно спокойно снимаю свежеподжаренные плюшки. Только тарелку на окно уже не ставлю.

      Понятия не имею, кто этот мужик!

      – А я это… – снова начинает он. – Я к Юричу…

      Ну, понятно, что не ко мне! А кто такой Юрич… А! Блин. Михаил. Он же представлялся по имени-отчеству. В деревне ж так принято… Фр…

      – Я с утра его не видела, – отвечаю незваному гостю, поворачиваюсь к окну спиной, давая понять, что разговаривать мне некогда, а сама кошусь…

      Не стащит ли этот индивид еще что-нибудь.

      И тут в кухню входит Лиза.

      Сонная, взъерошенная, волосики растрепались, глазки трет. Одета в простую рубаху ниже колена. Бант на косе развязался, и лента висит почти до пояса. Малышка зевает и потягивается, глядя на меня. Да какая ж милота!

      – Привет, моя хорошая! – совершенно искренне радуюсь этой чудесной девочке. – Ты выспалась?

      Присаживаюсь, распахиваю объятья, и, прежде чем я успеваю вспомнить, что мы с ней знакомы только сутки, Лиза шагает ко мне и обхватывает меня за шею.

      Де-евочка! Такая теплая, хрупкая, пахнущая травой и медом! Прижимается ко мне всем тельцем, и я, кажется, даже слышу биение ее сердца.

      – Как настроение? – спрашиваю я ее, совершенно забыв о незнакомце в окне, провожу ладонью по ее голове. – Что тебе снилось?

      У девочки появляются озорные искорки в глазах, и на губах играет мимолетная улыбка.