Разрыв франко-русского союза. Альберт Вандаль

бы таким прочным, тесным и искренним, каким не был еще никогда, и все это назло англичанам и даже немцам”[156].

      В дни, до и после этого секретного разговора, Александр постарался при встречах с Коленкуром пустить во всю свойственные ему предупредительность и обаяние. Нужно сказать, что посланник добился, наконец, своего отозвания и после трехлетних утомительных трудов должен был через два месяца уехать из России. На его место был назначен генерал граф Лористон, флигель-адъютант императора и короля. Александр в самых любезных выражениях высказал Коленкуру живейшее сожаление, что ему приходится расстаться о ним. Затем с большой похвалой отозвался о его заместителе, с которым познакомился и которого оценил в Эрфурте. В письме от 28 февраля Наполеон писал царю: “Я искал среди моих приближенных человека, который мог бы быть наиболее приятным Вашему Величеству и наиболее годным для поддержания между нами мира и союза...[157] Я горю нетерпением узнать, удачен ли мой выбор?”. На этот вопрос Александр ответил утвердительно и чрезвычайно любезна.

      Теперь, говоря об императоре, он в более приподнятом тоне повторял свои обычные уверения в преданности и сердечной привязанности, но, прибавлял он, его чувства плохо ценятся и не признаются. “Я мог заметить, – писал герцог Виченцы” – что в отношении Вашего Величества вернулся тот сердечный тон, те дружеские выражения, могу даже сказать, сердечные излияния, которые некогда проявлялись так часто”. – “Дайте мне уверенность в безопасности” – не переставал повторять Александр, – выкажите мне такую же дружбу, с какой отношусь и желаю относиться к вам и сам, и никогда ни император, ни его союзники не будут иметь повода жаловаться на меня”. – “В тот же день, – прибавляет герцог в своем донесении, – император, прогуливаясь пешком, встретил меня на гулянье в часы, когда весь город бывает там. Он подошел ко мне, и, как всегда, пригласил меня сопровождать его. Он разговаривал только о посторонних вещах. Так как публика обращала на нас большое внимание, он, смеясь, сказал мне: “Сегодня дипломаты и купцы, как я надеюсь, будут говорить только о мире. Мир – мое главное желание, генерал, ваш “государь должен знать это”.[158]

      В то время, когда Александр опровергал слухи о разрыве и непримиримом разногласии, Чернышев в легком своем экипаже в галоп мчался из Петербурга в Париж. “Вечный курьер”, как называл его Жозеф де-Местр[159], так привык к быстрой езде, что перемахнуть через Европу в двухнедельный срок вовсе не было для него изнурительным делом. Полный усердия и энергии возвращался он в столицу Франции с поручением в аллегорических выражениях указать основу к примирению и вести переговоры метафорами. К несчастью, в то время, когда Александр задумал вернуться к прежним отношениям, когда он не отклонил мер, направленных к мирной развязке, его войска,

156

Recueil de la Societé impèriale d' histoire de Russie, XXI, 84.

157

Corresp., 17935.

158

131 донесение Коленкура императору, отправленное 23 апреля.

159

Oeuvres complétes, t. IV de la Correspondanse, p. 9.