Разрыв франко-русского союза. Альберт Вандаль

Армия продолжала развертываться в боевом порядке. Не нанося удара, Россия осталась с поднятой рукой и замерла в этом положении.

      Собрав войска, Александр приобрел ту выгоду, что оградил себя от нечаянного нападения в случае, если бы у Наполеона явилось желание выполнить план, о котором он сам мечтал. По его мнению, сделанные приготовления к войне, дойдя до сведения императора, должны были удержать того от попыток к рискованному нападению. Невольно возникает вопрос, отчего царь не использовал создавшегося положения и не доставил России тогда же известной выгоды, большей свободы действий? Разве не мог Александр под охраной своих войск, занявших на границе крепкое положение, осуществить одну из своих излюбленных идей, т. е. настежь открыть свои гавани британским кораблям. Иначе говоря, их предметам ввоза и открыто заявить о своем нежелании принимать дальнейшее участие в борьбе между Францией и Англией? По некоторым данным видно, что у него было такое поползновение и что он помышлял, не заводя войны, отделаться от остатков союза.[151]

      Впрочем, канцлер старался направить его на иные пути, которые, может быть, привели бы его к сближению с Францией. Все еще непосвященный в затеянный Александром и Чарторижским роман, Румянцев с огорчением смотрел на происходивший на его глазах поворот к Англии. Он осуждал нарушения правил континентальной блокады, огорчался нараставшим расслаблением союзных уз и всеми силами стремился к примирению с императором французов, к возрождению союза, который хотя и на бумаге, но все-таки существовал, который доставил России Финляндию и давал возможность удержать за собой княжества. Он умолял своего государя не уклоняться систематически от соглашения, попытаться сделать что-нибудь в этом направлении, и нужно признаться, что провал проекта, составленного без его ведома и содействия, придавал особое значение его советам.

      Какова же, по его мнению, должна быть почва для соглашения? Как загладить взаимные обиды? Главная обида, на которую ссылалась Франция, был указ от 31 декабря 1810 г. По этому вопросу не трудно было дать Наполеону некоторое удовлетворение по форме, которым тот, как видно, не прочь был удовольствоваться, и допустить некоторые смягчения, которые, не нанося вреда экономическим интересам государства, отняли бы у этой меры характер враждебной демонстрации. С другой стороны, так как Наполеон не настаивал на захвате судив, плавающих за счет Англии под американским флагом, то этот вопрос не стоял в настоящее время на очереди; его следовало, по мнению канцлера, просто положить под сукно. Что же касается обид России, то вполне законно поднятый ею спор по поводу Ольденбурга служил только предлогом замаскировать то, что она, главным образом, ставила в упрек Наполеону, т. е. принимавшее угрожающие размеры расширение Франции и поблажки, оказываемые Наполеоном герцогству Варшавскому. Румянцев первый признал и провозгласил важное значение польского вопроса. Он видел, как, по мере своего развития, этот вопрос вносил раздор между Францией и Россией. Он знал, что все попытки и усилия, сделанные в 1809 и 1810 гг. с целью полюбовно разрешить

151

См. по этому вопросу депеши французского дипломатического агента в Варшаве от 30 и 31 марта 1811 г.