Тысяча и одна минута. Том 4. Иван Ваненко

и побрал себе домой.

      Подтрунивают над ним братья, подсмеиваются: «что, дурак, видел во сне хорошего? не унес ли кто батюшку из могилы?» ничего я не уял страшного, отвечает дурачек-Иванушка, а привиделось мне во сне, будто две совы смеялись над филином, что он днем плохо видит.

      «Дураку дурацкие сны и грезятся, примолвили братья дурачка-Иванушки.

      Наступает вторая ночь, посылает средний брат дурачка – Иванушку к отцу на могилу.

      – А ты что ж нейдешь?

      «Да я вчера дрова колол да ногу себе порубил, так мне теперь больно и ступить на нее.»

      Стал Иванушка-дурачек отнекиваться; обещает средний брат ему за труды красный кушак7» купить. Согласился идти дурачек-Иванушка.

      Пришел он опять на могилу к отцу и лег там попрежнему.

      Настала полночь; загудело под землею, захрустели-затрещали кости покойников, повернулся белый камень, что перышко, встал старик Фома из могилы, спрашивает:

      – Кто пришел ко мне на могилу?

      «Я, батюшка, твой сын, дурачек Иванушка.»

      – А где же средний мой сын?

      «Он, батюшка, говорит, что ногу себе порубил, так не может сюда идти.»

      – А, понимаю!.. Ну, делать нечего, сам виноват, когда от лености свое счастье упустил; будь же и его доля твоею, Иванушка!

      Оборотился Фома на восход солнышка и заговорил, что ветер зашумел деревьями: «Чух, чух, моя свинушка! Где ты бродишь-гуляешь-нежишься?… Оставь свои болота мягкия, луга бархатные, беги ко мне скорей, что быстрый олень!»

      Зашумел ветер с восточной стороны, зашуршали листья опавшие, прибежала свинка к старику Фоме. Смотрит Иванушка-дурачек, не надивуется: прыгает перед ним свинка, золотая щетинка, серебряный хвостик с жемчужной кисточкой; что не раз прыгнет, усыплет около себя жемчугом, а кисточка все не убавляется.

      – Вот тебе, сын мой любезный, говорит Фома Иванушке, второй подарок мой; береги его, он тебе пригодится: за одно такое зернышко люди разумные рады между собою подраться иной порой, а красные девушки за него и дурака назовут умным добрым молодцем. Ступай же теперь домой, да братьям, что видел, до поры до время ничего не сказывай.

      Запел петух, лег опять в могилу старик Фома, стал камень на место прежнее, убежала свинка на восточную сторону; а Иванушка-дурачек пошел себе домой, да и залег на печь.

      Стали над ним братья подтрунивать: «что, дурак, тепло ли было на могиле спать? что видел во сне хорошего?» Отвечает дурачек-Иванушка: спать мне было холодней, чем на печи, а сон я видел небольно мудрый, это и наяву случается: будто два петуха добрые кукареку поют, а один петушишка неудалый зерно клюет; те оба дивуются, что кричат хорошо, а этот дивится, что вкусно зерно.

      Настала и третья ночь, надо идти самому дурачку-Иванушке. Слезает он с печи, надевает свою шапку, кладет моркови да репы за пазуху и отправляется на кладбище. Братья над ним подсмеиваются: заставь, говорят, дурака Богу молиться, он рад лоб расшибить; таскается