Футбол 1860 года. Кэндзабуро Оэ

появились стихи, написанные отшельником Ги. Брат S, правда, сказал, что стихи принадлежат Кэндзи Миядзава, но в его собрании сочинений я не нашел этого стихотворения.

      Вы собрались и швыряли в меня камнями.

      Для вас это просто забава,

      А для меня это смерть, – я сказал вам,

      И вы побледнели, и сжали губы, и изменились в лице.

      Когда, стоя в оживленной толпе перед доской объявлений, я прочел стихотворение, я подумал, кто из присутствующих побледнеет и изменится в лице, если Ги скажет им: «Для меня это смерть». Я спросил об этом у брата S, но он мне не только не ответил, а, сжав губы и побледнев, грозно глянул на меня, показал кулак и прогнал.

      Я спросил Ги – ведь в последнее время мощь людей беспрерывно вторгается в лес, – не стало ли там хуже для человека, ведущего жизнь отшельника? Но Ги решительно отверг мое предположение. «Нет, – сказал он, – постоянно возрастает мощь леса. Деревня, – утверждал он, – скоро будет поглощена им». Действительно, в последние годы лес шаг за шагом наступает на деревню. Доказательством служит хотя бы то, что река, берущая начало в лесу, каждые пятьдесят лет смывает мост. Если исходить из того, что отшельник Ги – сумасшедший, то можно заметить некоторую странность его метода доказательств.

      – Такой метод мне, Така, не кажется странным, – вмешалась вдруг в разговор молчавшая до этого жена. – С тех пор как я села в автобус, я не перестаю ощущать, что мощь леса растет. Подавленная этой мощью, я едва не лишилась чувств. Будь я отшельником Ги, я бы с радостью предпочла армию этому ужасному лесу.

      – Нацу-тян симпатизирует, наверное, отшельнику Ги, – сказал Такаси. – Говорить, что человек, так остро ощущающий ужас леса, представляет собой антипод человека, сошедшего с ума и бежавшего в лес, мне кажется, неверно с точки зрения психологии, я думаю, их следует отнести к одному типу.

      Вот тут-то я наконец смог представить себе, какие бы распустились цветы, если б я позволил беспрепятственно развиваться бутонам страха, прилепившимся к грубой, шершавой коже жены. Я разорвал цепь ассоциаций, пытаясь нарисовать себе картину, как обезумевшая жена бежит в лес. Вспомнилась статья Кунио Янагида о женщинах, «почти обнаженных, лишь с тряпкой вокруг бедер, рыжих, с горящими глазами». «И это иногда становится очень серьезной проблемой, – пишет он, – когда в результате послеродового психоза деревенские женщины убегают в лес».

      – В деревне можно купить виски, Така? – спросил я, побуждаемый инстинктом самосохранения.

      – Мицу препятствует моему решению стать трезвенницей.

      – Нет, я сам хочу выпить. А ты присоединишься к трезвой «гвардии» Така.

      – Меня беспокоит сейчас только одно – смогу ли я заснуть без виски. Я ведь пью по вечерам совсем не для того, чтобы напиться. Когда Хосио бросил пить, он не страдал бессонницей?

      – Честно говоря, я точно не знаю, много ли пил Хосио. Может, он водки в рот не брал и все это только разговоры.