Зомби-апокаллипсис. Алишер Арсланович Таксанов

что там?

      Один из них ловко поймал сумку и открыл её, извлекая продукты:

      – Колбаса, консерва шпрот, хлеб, пакет молока, соль…

      – Ты, слепец, – сказал Джонс, намекая на моё плохое зрение без очков. Он был прав. У меня зрение минус шесть, но даже без очков я всё равно мог немного ориентироваться.

      – Почему не купил водки? Или текилы? – продолжал он, обнажая свою хищную улыбку.

      – Я не пью… – промычал я, пытаясь вырваться, но не знал, что делать. Я не был драчуном, и к тому же понимал, что с шестерыми мне не совладать. Я был слаб, и мои силы ничем не могли противостоять их агрессии. Они были как стена, которую невозможно пробить. Джонс и его друзья были настолько уверены в своей силе, что их насмешки становились ещё более унизительными. Они будто играли со мной, словно с игрушкой, которую можно было бросить в любую секунду.

      Я был как загнанный зверь, который знал, что выходов нет.

      – Вы получили, что хотели, так отпустите меня, – взмолился я. Меня трясло от страха и усталости. Внутри меня всё сжалось, сердце бешено колотилось, а дыхание стало судорожным. Моё тело словно не слушалось, и каждый мускул был в напряжении, словно перед неотвратимой бурей. Я пытался сосредоточиться, но глаза теряли фокус, а в голове вертелись лишь хаотичные мысли. Я понимал, что должен как-то выкрутиться, но силы уже были на исходе.

      Но хулиганы на то и хулиганы, чтобы измываться над жертвой. Джонс ухмыльнулся и достал из-за пазухи нож. Лезвие с глухим звуком выскочило из рукоятки, и его остриё упёрлось мне в живот. Это было не просто угроза – я ощущал каждую микроскопическую точку, где лезвие соприкасалось с кожей.

      – Слепец, гони карточку и деньги, – приказал он, и его голос был жестоким, как заточка. – И потом мы тебя немного побьем и отпустим. Резать тебя не станем.

      Моё сердце екнуло – было понятно, что полиция не приедет. У нас и полицейских-то почти не осталось. И о правопорядке в городе мы давно забыли. Мы были на грани вымирания, и каждый день становился борьбой за выживание. Но всё равно мне не хотелось быть ограбленным и избитым. Я попытался оттолкнуть Джонса, но вместо того, чтобы отступить, он лишь разозлился ещё сильнее. В его глазах была ярость.

      Он ударил меня в лицо, и я почувствовал, как голова резко ударилась о землю. Всё стало мутным. Я упал, и мерзавцы подбежали, начали пинать меня. Каждый удар был как молния, а мои синяки росли быстрее, чем я успевал понять, что происходит. Они били меня без остановки, пока не разбили мне нос и не оставили темных, болезненных пятен по всему телу. Джонс, как победитель, извлёк из моего кармана портмоне с деньгами и карточкой и, свистя, пошел прочь, не обращая внимания на меня.

      Его компания последовала за ним, чтобы в ближайшем магазине на мои средства приобрести алкоголь, не заботясь о том, что я лежал на асфальте, в крови и с поломанным носом. Их смех и разговоры уходили всё дальше, но мне было всё равно – в голове стоял только глухой звон.

      Я,