Эхо энергии. Клим Руднев

стоит старый полуразвалившийся домик, наполовину поглощенный лесом. Когда-то он, возможно, служил охотничьим укрытием или временным пристанищем для путников. Деревянные стены потемнели от времени и сырости, доски местами растрескались, а крыша, покрытая старым шифером и обвешанная мхом, просела в центре, будто не выдерживая собственного веса.

      Этот домик выглядит так, будто природа медленно забирает его обратно, но он все еще цепляется за свое существование, став частью лесного пейзажа. И все-таки, мы неплохо жили здесь.

      Тиона выходит на улицу с коробками, которые мы так и не распаковали с нашего последнего переезда. В ее глазах читается усталость, ставшая уже привычной. Она запирает дверь, хотя знает, что сюда мы больше не вернемся. Луна пробивается сквозь ветви высоких деревьев, бросая слабый свет на пыльный пикап, стоящий неподалеку.

      – Все, – говорит она, ставя коробки в кузов.

      Я киваю, хотя слова будто застревают в горле. В руках у меня маленький клетчатый короб – мой единственный личный груз. Мы стоим в тишине, слушая, как ветер шепчет в ветвях деревьев.

      – Я буду скучать по этому месту, – произношу я наконец. – Даже больше, чем по другим.

      – Я тоже, – отвечает она. – Но пора прощаться. Ты готов? Или мне сделать это?

      – Я сам, – говорю я.

      Тиона бросает на землю поддельные документы, которые мы использовали здесь: свидетельства о рождении, карты идентификации, прочие бумаги – все это теперь не имеет смысла. Я достаю крошечный флакон с растворителем, который использую чтобы разжечь огонь. Капля жидкости падает на документы, а следом я кидаю зажженную спичку, заставляя их вспыхнуть. За несколько секунд они превращаются в пепел. Этот ритуал знаком мне слишком хорошо. Очередная личность сгорает вместе с бумагами, еще одна жизнь остается позади.

      «Прощай, Джейсон Стивенс, – думаю я. – Было интересно быть тобой».

      Когда пепел разлетается в ночной воздух, Тиона оборачивается ко мне.

      – Пора ехать.

      Я киваю, чувствуя, как оставляю здесь частичку себя.

      – Ты была права, – говорю я. – Это место всегда было ловушкой. Здесь невозможно спрятаться.

      Тиона молча кивает, и я знаю, что она тоже не хотела уезжать. Мы пробыли здесь полгода – дольше, чем в любом другом месте с тех пор, как покинули Элдрас. Я буду скучать по шороху ветра в кронах деревьев, по ясным ночам и по ощущению, что здесь можно хоть ненадолго забыть о страхе. Но больше всего мне будет не хватать Перри.

      – Увидимся, приятель, – шепчу я, опуская короб на землю.

      Из него выскакивает белый кролик, которого я подобрал несколько месяцев назад у обочины шоссе. Тогда он едва дышал: грязный и худой. Я назвал его Перри. За это время он стал частью моего привычного мира, но брать его с собой дальше было слишком сложно и даже рискованно. По крайней мере, для самого Перри.

      Кролик стоит на месте, оглядываясь, а затем, поняв, что я больше не держу его, скачет в сторону ближайших кустов. На миг он останавливается, словно оборачиваясь, а потом исчезает в зарослях.

      – Прощай,