Стихотворения. Анна Бунина

резвится, до облак извиваясь, –

      Так девы юные, сомкнувшись в хоровод,

      Порхали по холмам у тока чистых вод,

      Стопами легкими едва земле касаясь,

      То в горы скачучи, то с гор.

      Певец веселый бросил взор.

      (И мудрым нравится невинная забава.)

      Стройна, приятна, величава,

      В одежде тонкой изо льна,

      Без перл, без пурпура, без злата,

      Красою собственной богата

      Явилася жена[7];

      В очах певца под пальмой стала,

      Умильный взгляд к нему кидала,

      Вия из мирт венок.

      Звук лиры под рукой вдруг начал изменяться,

      То медлить, то сливаться;

      Певец стал тише петь и наконец умолк.

      Пришелица простерла руки,

      И миртовый венок за сельских песней звуки

      Едва свила,

      Ему с улыбкой подала;

      Все девы в тот же миг во длани заплескали.

      «Где я?..» –

      От изумления к восторгу преходя,

      Спросила я у тех, которы тут стояли.

      «На Званке[7] ты!» – ответы раздались.

      Постой, мечта! продлись!..

      Хоть час один!.. но ах! сокрылося виденье[8],

      Оставя в скуку мне одно уединенье.

‹1808›

      Падение Фаэтона

      Баснословная повесть Его высокопревосходительству милостивому государю Николаю Семеновичу Мордвинову в знак глубочайшего почтения и преданности посвящает сочинительница.

ПЕСНЬ 3

      Бегущи звезды в понт

      Гоня от солнечного взора,

      Уже дщерь Солнцева, румяная Аврора

      Устлала розами восточный горизонт;

      Уже явилася стояща пред вратами,

      Уже их алыми коснулася перстами

      И, убелив сребро отливом багреца,

      Отверзла к шествию отца.

      Уже и призраки рассеялись окружим,

      И мрак за мраком отлетали прочь,

      И ризу совлекла с природы ночь.

      Уже часы досужны

      Ретивых Солнцевых, от сна воззвав, коней

      Впрягли в блестящу колесницу.

      Уже природы гул, хор птиц и рев зверей

      Дрожали в воздухе, приветствуя денницу,

      И всхода Солнечна желанный миг настал.

      Узря упорство Фаэтона[9],

      Феб болей слов не расточал.

      Кому в желаниях и гибель не препона,

      Пред тем слова напрасный звук!

      Слепцу что живопись искусных рук,

      То речь мудрейшая глупцам самонадежным!

      Итак, не вновь грозить паденьем неизбежным,

      Не с воли совратить,

      Но править научить

      Предпринял Феб отвергшего советы,

      И как достигнуть меты,

      В четырех объяснил ему законах тех:

      «Не опускайся вниз, – и не взносися вверх,

      Держись средины;

      Не ослабляй бразды на миг единый;

      И оком бодрственным гляди всегда вперед!

      Науке сей, мой сын, других законов нет».

      Поклялся юноша ученью быть покорным;

      А Феб,

7

Стройна, приятна, величава явилася жена – вероятно, Флора.

7

Стройна, приятна, величава явилася жена – вероятно, Флора.

8

Сокрылося виденье В ДВ к этой строчке имеется примечание «Сочинительница сих стихов не имела еще тогда чести знать почтенного творца Фелицы».

9

Фаэтон, усомнившись в своем божественном происхождении, отправился к своему отцу Фебу, который, радостно приняв юношу, поклялся исполнить любое его желание Фаэтон потребовал дать ему на один день управление солнечной колесницей Феб пытался отговорить сына, но вынужден был исполнить клятву. Публикуемая третья песнь рассказывает о гибели Фаэтона 11 ноября 1811 г. И. А. Крылов прочел поэму в публичном заседании «Беседы» в сокращенном виде, затем она была опубликована в ЧвБ. Об отношениях Буниной и «Беседы» в связи с публикацией поэмы рассказывает Д. И. Хвостов в «Записках о словесности» (см. ЛА, с. 383). Печатая «Фаэтона» в НМ, Бунина резко критиковала публикацию ЧвБ за сокращения и поправки. Там же она говорит, что история Фаэтона может быть пересказана низким, шутливым слогом, и тем самым определяет жанр своего произведения как ирои-комическую поэму.