Журнал «Парус» №85, 2020 г.. Ирина Калус

в ничто. Он не слышал, как воздух сам собой ушел из его наполненной груди. Он ничего не ощущал, его не существовало.

      Но вот он возник. Крохотной точкой, пузырьком из газировки он весело стремился к поверхности. Еще не вынырнув, разглядел Чапу и радостно рассмеялся неведомо чему.

      Всё уже видя и всё осознавая, он оставался не в себе – беспричинно хохотал и не мог остановиться. Не веселье, которое он бы узнал, а сама по себе способность к веселью, часть его существа, одна, приглушив всё остальное, бесконтрольно резвилась в нем.

      Овладев, наконец, собой, он улыбался, но уже не беспричинно, а в ответ на праздничное настроение, прочно обосновавшееся в нем.

      – Вот так и всегда, – сказал Чапа. – Одни ржут, как идиоты, а другие нюнят. И если кто ноет, то только ныть и будет. А кто регочет, сколько его ни усыпляй, будет реготать.

      – А давай еще! – попросил Сашка.

      – Ишь, разошелся! А я? Мне, может, тоже кайфануть охота!

      Они поменялись местами, и Чапа обучал, как подушечкой большого пальца «надыбать» пульс, а потом попустить, чтобы не сбивал, не мешал другой руке расслышать вторую артерию.

      – А дышать зачем? – интересовался Сашка.

      – Лучше засыпается. И сигнал: как дух испустил – готов. И ты смотри: как я выдохну – сразу отпускай! Тут шутки в сторону! Чуток передержал – ку-ку, Маруся! Пойдешь рецидивистом по второй мокрухе!

      Чапа нехорошо выдохнул. Вот именно по слову – испустил дух. И с заострившимся носом и отпавшей челюстью лежал несколько показавшихся Сашке долгими мгновений. Потом, всхрапнув, потянул в себя воздух, стал оживать. И не открыв еще глаз, скуксился, плаксиво перекосив лицо.

      Он не плакал – ревел, жалобно глядя на Сашку и громко всхлипывая.

      – Ну! Ну ты чего? – пробовал утешить Сашка, хотя и понимал, что этот плач, – в точности, как и испытанный им самим смех, – откуда-то из глубин природы каждого из них, и спрашивать о причинах неуместно.

      Наплакавшись, Жека сделался угрюмым, глядел исподлобья.

      – Меня? – вопросом попросил Сашка.

      – А не сс.шь, что я возьму и не отпущу вовремя?

      – И намотаешь себе второй срок?

      – Э-э, я не такой придурок, как ты, я хрен сознаюсь! Следов – ноль, а с каких таких дел тебе вздумалось ласты склеить – не моя печаль!

      Оробев при мысли, что и вправду безрассудно так доверяться в чужие руки, Сашка сказал:

      – Трепло! Чтобы хорошего не подгадить – это будешь не ты!

      Аркадий Яковлевич виновато пожимался, но смотрел прямо. А говорил как-то не очень убедительно:

      – Не станем мы этому так уж следовать, на половине срока повторно пойдешь, что они, не люди совсем?

      Сашка, как полагается воспитаннику, стоял на резиновом коврике метрах в трех от его стола.

      – Аркадий Яковлевич, – сказал он, – я утром проснулся с вопросом в голове, и никак от него не избавлюсь. Если срок у людей не самый большой, хотя и приличный, они имеют право через шесть месяцев быть повторно представлены к условно-досрочному. А у кого