Никогда не поздно. Евгения Высоковская

грошовые отношения, которые дороги мне больше золота.

      Я посмотрела на Сашку, и он показался мне в этот момент таким желанным, красивым… и далеким. Сейчас, сейчас он скажет. Ему неловко, он даже, кажется, вспотел, хотя для него это не характерно. Да, сложно так в лицо говорить подобные вещи. А выслушивать – еще хуже. Лучше бы эсэмэской бросил, честное слово. Где-то я слышала про это возмущение: меня послали эсэмэской. Да радуйтесь! Когда в глаза говорят: «Пошла на хер!» – это намного больнее.

      Сашка вытащил из коробки разноцветную узорчатую салфетку, промокнул влажный лоб и, нервно вертя ее в руках, принялся складывать в миллион сложений. Я, как приговоренная к казни, просто уже сидела и тупо ждала, когда опустится гильотина, отсекая все надежды на счастье. Маленькое такое, недоделанное, но счастье.

      – Я тут подумал, – промычал Саша, глядя куда-то в сторону. – Я подумал тут…

      «Да скажи ты уже, урод! – со злостью мысленно произнесла я, вглядываясь в его грубые, но приятные черты. – Давай, козлина, объяви!»

      Он еще раз весь сморщился и, вприщур глядя на меня, наконец закончил свою мучительную фразу:

      – Может, ты не будешь принимать таблетки?

      Я сидела, замерев как истукан, и смысл фразы до меня не дошел от слова вообще. А он тем временем, немного осмелев, продолжил:

      – Давай так: если вдруг там что-то получится, то значит, так тому и быть? А?

      «Что?!»

      Я тряхнула головой, пытаясь разогнать слипшиеся мысли, мешавшие думать. Что он сейчас сказал?

      Глава 3

      Не думаю, что Саша хотел меня обидеть или задеть, но его слова оставили очень неприятный осадок в душе. Хотя появилось и облегчение: он не собирался объявлять мне о расставании. Просто какая-то дурацкая, жестокая и неудачная шутка.

      – Не шути так, – наконец проворчала я, закатив глаза, и поднялась, чтобы закончить с продуктами.

      – Да не шучу я, – усмехнулся он. Кажется, он уже справился с собой и больше не нервничал. Хотя постойте-ка, если он шутил, то почему тогда вообще волновался? Я снова бессильно опустилась за стол и тоскливо взглянула на него.

      – Ну что за глупость, Саш?

      На меня вдруг навалилась какая-то безмерная усталость, и я даже ощутила, как она отражается на моем лице. Опустились уголки губ, отяжелели веки. Наверное, сейчас я выгляжу как раз на все свои сорок четыре. А может, и того больше.

      – Да я знаю, что глупость. – Он снова со странной усмешкой взглянул на меня и смущенно почесал затылок. – Но давай все-таки посмотрим, что будет. Ты же знаешь, шансы при всех факторах минимальны, даже мегаминимальны. Но если вдруг это случится, то пусть так и будет, а?

      Я наконец вытаращилась на него уже всерьез.

      – То есть ты сейчас предлагаешь мне, – с расстановкой начала я, – не предохраняться и пустить все это дело на авось…

      Саша покивал.

      – Но какой смысл? В чем проблема? Мне достаточно выпить две таблетки, и можно про это забыть, зачем эксперименты? Ладно, если