Выбор оружия. Последнее слово техники (сборник). Иэн Бэнкс

по сторонам от нее. Мужчины наклонили головы, быстро опустились на колени и, снова поднявшись, сделали знак. Девушка не шелохнулась, устремив взгляд ему между глаз. Теперь на ней было ярко-красное одеяние; что на ней было раньше, он не мог вспомнить.

      У одного из мужчин в руках был глиняный горшок, у другого – длинная кривая сабля.

      – Эй, – прохрипел он, неспособный выдавить из себя ничего другого; боль все усиливалась – так откликались его руки и ноги на вертикальное положение.

      Распевающие люди, казалось, кружились вокруг его головы; солнце ушло вниз и в сторону. Трое перед ним увеличились в числе, множились, подрагивали и колебались за туманом и клубами пыли.

      Куда, черт побери, делась Культура?

      В его голове раздался ужасный рев, и неясное мерцание за маревом – солнце – начало пульсировать. Сабля поблескивала с одной стороны, глиняный горшок сверкал с другой. Девушка стояла прямо перед ним. Подняв руку, она вцепилась ему в волосы.

      Рев заполнял уши, и он сам не понимал, кричит и визжит он или же нет. Человек справа от него поднял саблю.

      Девушка дернула его за волосы, оттягивая голову. Он закричал, заглушая рев, и крик тут же отозвался в сломанных костях. Он уставился на пыль, осевшую на рубчике одеяния девушки.

      «Ах вы, уроды», – подумал он, даже сейчас не осознавая, кого в точности имеет в виду.

      Ему удалось выдавить из себя один слог:

      – Эл!..

      И меч вошел в его шею.

      Имя умерло. Все кончилось, но это по-прежнему продолжалось.

      Боли не было. Рев стал тише. Он смотрел на деревню и на коленопреклоненных людей. Все наклонилось перед его глазами; ощущения остались при нем, и он чувствовал, как корни волос тянут за собой скальп. Его перевернули.

      Его безжизненное, безголовое тело истекало кровью, которая стекала на грудь.

      «Это был я! – подумал он. – Я».

      Его снова перевернули. Человек с саблей стирал тряпкой кровь со своего клинка. Человек с горшком, стараясь не глядеть в его выкаченные глаза, протягивал к нему горшок, держа другой рукой крышку.

      «Так вот это для чего», – подумал он, чувствуя себя оглушенным – и потому объятым каким-то жутким спокойствием. Потом рев, казалось, собрался в одну точку и тут же начал ослабевать. Перед глазами все стало краснеть.

      «Сколько это еще может продолжаться? – недоумевал он. – Как долго может существовать мозг без кислорода?»

      Закрывая глаза, он подумал: «Теперь я действительно стал двумя».

      И еще он подумал о своем сердце, которое, как ему стало понятно лишь теперь, остановилось, и захотел заплакать, но не мог, потому что наконец потерял ее. Еще одно имя всплыло в его мозгу: Дар…

      Грохот расколол небеса. Хватка девушки ослабла. На лице парня, державшего горшок, нарисовался почти комический испуг. Люди из толпы подняли головы. Рев перешел в крик. Столб пыли с резким звуком взметнулся в воздух. Девушка, державшая его, пошатнулась. Над деревней пронеслась темная тень.

      «Припозднились…»