Эроменос. Лариса Логинова

присел на камень рядом с Кассандром и положил руку на его плечо.

      – Да, – вздохнул тот, не поворачиваясь, продолжая глядеть на чаек, летающих над волнами, – отец хочет, чтобы я стал учеником его друга Реса.

      – А ты не хочешь? – юноша заставил Кассандра развернуться и посмотреть себе в глаза. – Не хочешь?

      – Я не знаю, – после паузы ответил тот, – в последний раз я видел этого… Реса, когда мне было десять, не помню его толком, только бороду… черную. А вот он, похоже, меня запомнил, раз приглашает к себе, отец показывал мне его письмо, там он себя уже называет моим поклонником, а меня своим Ганимедом*.

      – Вот как… – Нелей прикусил губу, – значит, дело серьезное.

      – Отец говорит – это честь для меня, а Рес может очень многое мне дать. Ты знаешь, в последнее время дела у нас идут не очень, – Кассандр вздохнул – бедность с каждым днем все ближе подбиралась к дверям их дома.

      – Не только у вас, неурожай принес всем нам беды… – кивнул юноша, запуская пальцы в свои черные кудри, – я бы благословил богов, если бы они и мне послали такого поклонника.

      – Рес обещал щедро вознаградить отца за меня, – в синих глазах Кассандра мелькнуло что-то похожее на иронию и тут же пропало. – Отцу не помешает пара мин*.

      – Сколько? – ошеломленно переспросил Нелей.

      – Две мины.

      – Ого! Это же целое состояние!

      – Да, – Кассандр спрыгнул с камня на песок и пошел к воде.

      Они сидели в крохотной бухте, втиснутой между скал – тут можно было не опасаться разбить ноги о камни, желая искупаться. Говорили, что Посейдон специально сделал такие купальни, чтобы эллины могли наслаждаться лаской моря и возносить хвалу милосердному богу.

      Нелей последовал за другом, в который раз поймав себя на мысли, что откровенно любуется им. И было как-то странно осознавать, что совсем скоро он уже не увидит Кассандра, не услышит его голоса, не одержит очередную победу в учебном бою. Для Нелея давно стало особым удовольствием бороться с Кассандром, подминать под себя гибкого, но не очень сильного друга и слышать, как стучит его сердце. Вдыхать запах разгоряченного тела, от которого кружилась голова, и неохотно разжимать руки, выпуская Кассандра из захвата, хоть именно этого хотелось меньше всего.

      В своих мечтах Нелей всегда поступал иначе – принимался осыпать поцелуями лицо и шею друга, зарывался пальцами в светлые волосы, играя шелковистыми прядями. А Кассандр будто бы отвечал ему сначала робко и как бы нехотя, а потом – загорался такой же страстью. Но это происходило только в мечтах и сновидениях юноши, а на самом деле все заканчивалось совсем иначе: он просто поднимался на ноги и подавал Кассандру руку, а тот снова проклинал себя за то, что проиграл. Он вообще болезненно переносил поражения, даже в этих, ненастоящих боях. Гордости в Кассандре было куда больше, чем силы, это Нелей понял уже давно.

      А еще он знал – родись его друг в Спарте, Кассандра сбросили бы со скалы, потому что был тот болезненным и слабым, и до трех лет тень Танатоса не раз возникала над его головой. Нелей знал об этом, потому что их семьи дружили, а отец имел привычку громко обсуждать с мужчинами новости. Да и в палестре* Кассандр долго был одним из самых слабых мальчиков. Ему неоднократно доставалось от более крепких товарищей, но, к чести золотоволосого мальчишки, он никогда никому не жаловался и не плакал – переносил побои молча, стиснув кулаки и сжав побелевшие губы. Собственно, и дружба их началась, когда Нелей влез в драку, решив, что трое на одного – недостойно мужчин.

      В той драке они вышли победителями, да и потом количество желающих почесать кулаки о ребра Кассандра значительно поубивалось. В отличие от друга, Нелей, рожденный спартанкой от победителя Олимпийских игр, был силен не по годам и ловко управлялся с оружием – иметь его соперником не захотел никто, и если уж Нелею взбрело в голову стать покровителем этого «червяка» – так тому и быть, а вскоре в палестре заговорили о том, что Нелей и Кассандр делят одно ложе.

      На одном ложе они и правда спали – один единственный раз зимой и совсем не так, как хотелось бы Нелею. В ту ночь Кассандр плохо себя чувствовал – после ужина его долго тошнило, а потом и вовсе вывернуло. «По всей видимости, съел что-то не то», – решили тогда опекуны, приказали рабу напоить мальчишку укрепляющим отваром и велели ложиться спать.

      Нелей же сначала просто сидел у постели друга, а потом, видя, что тот дрожит и никак не может согреться, решительно забрался на ложе и прижал Кассандра к себе: «Так будет теплее», – спокойно пояснил в ответ на вопросительный взгляд. Кассандр молча кивнул и улегся удобнее, тесно прижался к Нелею и очень скоро перестал дрожать и стучать зубами, а потом и вовсе заснул. А сам Нелей так и не смог уснуть в ту ночь – так близко был тот, кого он уже давно видел своим возлюбленным. Так доверчиво прижималось к нему смуглое, загорелое тело, так сильно пахло им, что сон сбежал, а тело отчаянно желало слиться с безмятежно