Бандитский Петербург. 25 лет спустя. Андрей Константинов

для нынешних филологов: внутренним, возможно, чутьем поняв и осознав, что воровской язык, язык босяков и прочих представителей дня, точно так же оказывает влияние на язык литературный и сыскивает в нем достойное место. Неслучайно в цивилизованных странах жаргон является предметом всестороннего изучения, ему посвящены многие сотни научных трудов.

      Писатель, поэт и публицист Крестовский оставил после себя немалое литературное наследие, однако в памяти нескольких поколений российских читателей продолжает считаться автором лишь одной книги. Но зато это была именно ЕГО книга! Как при жизни признавался Всеволод Владимирович: «Надо, чтобы каждый автор, претендующий на внимание к себе читателя, имел что сказать ему свое, и сказал бы это „свое“ искренно. В этом – главное, а остальное есть уже дело большего или меньшего таланта». Да, возможно «Петербургские трущобы» получились произведением и не шибко высокохудожественным (к примеру, породистый классик Тургенев презрительно именовал роман «чепухой»), но зато в части исследования криминального, равно как бродяжеского, нищенского и прочих отверженных миров российской столицы образца середины девятнадцатого века – образцовым. Равно как: знаковым (для своего времени), и «энциклопедическим» (для времени нашего)…

      И все же, возвращаясь к криминальному Петербургу образца второй половины XIX, следует признать, что по-настоящему «зверские» преступления случались все-таки довольно редко. Более того, в те времена практически каждое убийство, даже «бытовое», становилось газетной сенсацией и повергало общество в шок. Поэтому, в основном, процветало все-таки воровство и разного рода мошенничество. Причем, как ни странно, женщины-преступницы, возможно, оставили в криминальной истории Петербурга даже более заметный след, чем мужчины. Может быть, такой казус связан с тем, что в то время женщинам было намного труднее реализовать себя – в основном общество отводило им роль домохозяек. Не удовлетворяясь исполнением этих ролей, барышни с «активной жизненной позицией» пытались найти себе дело по душе – становились проститутками, мошенницами и воровками.

      Кстати, о проституции – во второй половине XIX века Петербург был довольно-таки развратным городом: в 1847 году при Министерстве внутренних дел была учреждена комиссия по надзору за бродячими женщинами. В 1852 году в списках этой комиссии по Петербургу значились 5381 женщина. В те времена основные притоны и публичные дома располагались на Сенной площади, около Егерских казарм, у кабака «Веселые острова», на Песках, на Болотной улице, в Коломне, на Покровской улице и на Петербургской стороне. В 1853 году в Петербурге числилось 1378 проституток – притом что население в Питере составляло в тот год 534 тысячи 721 человек. Итого: на 381 жителя приходилась одна проститутка. К 1 января 1853 года в Питере было зарегистрировано 148 публичных домов. В 1868 году публичных домов было 145 и 16 тайных притонов. Только поднадзорных проституток числилось 2081. В 80-е годы проституток в Питере было зарегистрировано более шести тысяч. К 1900 году число зарегистрированных проституток