За далью незапамятных времён. Влад Потёмкин

она целиком уместилась в его кулаке, выглядывая сквозь пальцы торчащими кусками мяса.

      Звук повторился, и Ирвинг понял: « Слух его не обманывает».

      – Кто здесь? – вопрошали глаза правителя полные удивления.

      – Это я, – донеслось до него из глубины, но вполне, отчетливо, при этом бражная взвесь в бутылке пришла в движение.

      – Ух?!! Ты!.. – от изумления Хальв раскрыл рот. – Я, ведь, ещё ни чего не сказал?.. Я, только – подумал?

      Он стал тереть глаза, не веря увиденному зрелищу – по ту сторону бутылки стояло непонятное существо, сморщенное, с вытянутым лицом и узкой, клинообразной бородкой. На голове огненно рыжий чуб, торчал из-под шапки колпачка с бубенчиком. Одежда вся в дырах. Весь он, от ног и доверху, был наполнен, какой-то неряшливой несуразностью.

      – Чего уставился? – изрёк «Несуразный». – Давай, выпускай меня!!

      – Ты, как туда забрался? – остолбенело, спросил правитель.

      – Как? Как? – осадок в бутылке пришёл в бурное движение. – Мария загнала!!

      – Во?!! Даёт?!! – пьяная физиономия Хальва вытянулась. – И, как это у неё получилось?

      – Как? Как?.. Крестом!!!

      – Каким ещё крестом? – нижняя губа Ирвинга совсем отвисла.

      – Ты, чего – совсем того… я смотрю??

      – Ты, сам должно быть – того…. Ку-ку… Полный!

      – Отвори пробку, дятел!! – негодовал «Несуразный», видя, как уходит дорогое ему время.

      – Сам, ты, дятел!.. Я конунг!!

      – Какой, ты, конунг?! Что и делаешь… – пьёшь, да пьёшь…

      – Пить будешь??

      – Буду!! – обрадовался замурованный, думая, что – он ищет себе компанию.

      – Не открою-ю-ю… Самому мало-о-о…

      – Не буду я пить!! – умоляя, взревел «Несуразный».

      – То-то!! Шишок… – промямлил конунг.

      – Я, лишь – компанию тебе составлю, – пошел на хитрость закрытый внутри бутылки Шишига и бубенчик на желтом колпачке, закачался, в такт его увещеваниям.

      – О!.. Это другое дело!! – пьяно изрёк Ирвинг. – Я не таких как ты… я ярлов, от дармовщинки отваживал.

      Хальв приподнялся на локтях, так как, встать у него уже не было сил и, не спеша, потянул пробку. В конце своего пути, по лабиринту горловины, закупорка издала: « Чпок» – не то, здороваясь, не то непонятный, так поздоровался – издав вздох свободы, но «Несуразный», тут как тут, вместе с хлопком, уже сидел на столе. Как будто ничего и не было, лишь шипение в горловине ёмкости говорило само за себя: «Что—то произошло?!!»

      – Кхе!.. Кхе!.. – изрек он, прочищая горло, после долгого заточения.

      Шишига-Барабаш потёр глаза, после столь ядрёного настоя. Он, всё ещё, не верил в своё освобождение и, озираясь по сторонам, крутил головой. Головой барабашка больше крутил из боязни – как бы не зашла Мария и не загнала его обратно в бутылку.

      – Куда же мне сховаться то?.. Куда?? – домовёнок принялся подыскивать себе укромное местечко, буря своими угольными глазёнками голое обиталище конунга.

      – Хованец! Ты, чо…., – только и смог вымолвить конунг, на слово «мельтешишь» у него уже не было сил.

      – Живёшь, как церковная мышь!.. А если сейчас Мария зайдёт?.. – шнырик по-детски развел руками. На его лицо отразилась растерянная озабоченность от создавшейся ситуации.

      – Куда мне ныриться?.. Куда?? – он, в полной безысходности, встал во весь рост на столе. Но от этого в пустынном жилище Ирвинга потаённых мест не прибавилось.

      Окосевший конунг, ничего не понимая, отрешённо уткнулся в одну точку.

      Семейная жизнь Хальва и Изольдой, после рождения сына, лучше не стала. Характер жены стал ещё более скверный, а неприязнь к супругу, лишь только усилилась. По плану Изольды, конунг не должен был, общался с ребёнком. Благо исполнить задуманное оказалось не сложно – она отправить Сигурта вместе с няньками подольше от всеобщих глаз.

      Конунг Хальв Ирвиг Младший, когда то, разъезжающий по резиденциям и охотничьим местам в окружении вереницы дружков-ярлов и их дружинников, вдруг остался один. И не понятно, при каких обстоятельствах, оказался на заброшенной заимке в горах под названием «Пристанище Бурого Медведя».

      Бочонки с пивом и лагуны с брагой, с завидной скоростью, продолжали вершить своё пагубное дело.

      На хуторе «Пристанище Бурого Медведя» жила одна из его тир, по имени Мария. Была у неё сестра Анна, которая трудилась на соседнем хуторе.

      Сёстры были захвачены в землях франков, в монастыре. Франки в делах многожёнства далеко не ушли от скандинавов, хотя и приняли христианство более трёхсот лет назад. Языческие пороки трудно искореняются из человеческой мужской натуры. Многожёнство у франков было, не то чтобы в чести – но имело место быть, а про наличие рабынь-наложниц, говорить не приходиться, их количество зависело от достатка. Поэтому, новая роль Марию не слишком то и обескуражила, её больше удручало положение сестры Анны, работающей