Безумен не мечт'атель, а…. Син Мета

с мужиком переглянулись и взмолились как один:

      – Тогда сведите нас хотя б к белой дороге. Ходят слух, што демоны стали вылезать из холмов. И не абы какие, а сами отродья Балора! – голоса дрожали, и мужик уронил берет. – Наш круг уж к Лироису ушел. Ток мы задержались. Мы… – крестьянка не могла больше говорить и уткнулась в килт; мужик закончил без нее. – Мы дочурку хоронили. Мы совсем одни…

      Безымянный посмотрел на опустевшую деревню. Картина страха теперь вылезала из-за углов с письменами, из-под порогов с солью, из запаха можжевельника, тлеющего за щелями домов.

      Взгляд безымянного остановился на доме охотника на окраине, но мужчина отдернул его к загруженной телеге. Подломанному копью. Упитанной корове. Неровному колесу.

      Он потряс бумагой.

      – Не… Не боле.

      Баба отдала хлеб, забрала бумагу. Сильно сжала слабыми пальцами – бумага разгладилась, и ни одной складки не осталось на светящемся гербе.

      Дир с безымянным обогнули телегу. Переправились по старому мосту на другой берег; в реке плескалась рыба, наслаждаясь жизнью без людей. И они продолжили путь к малозаметному дубу на горизонте.

      «Ты не чувствовал, что это добро. Почему обошел их?»

      – Эта… Нельзя медлить. Должно добраться до меча, но без проводника – никак… – безымянный отдернул руку: до это он вырывал волосы из белой бороды. – Если медлить что-то злое произойдет. Всё изменится. Вся земля. Так мне показали.

      «Но ты чувствуешь другое…»

      Безымянный ускорился.

      …

       Тополиная аллея тянулась на протяжении всего леса. Кроны плотной стеной закрывали вечерний свет. Майский пух мягко опадал, но в темноте, спускавшейся на землю, шелест волокон казался демоническим шепотом, а нежные касания – поглаживанием хвостов.

       Безымянный устало хромал по нехоженой тропе. Дыхание человека затруднялось. Он остановился. Откашлялся. И сплюнул мокроту в цепкие кусты шиповника.

      – Эх… Пора на ночь ложиться, – сказал мужчина и махнул Диру.

       Они сошли с тропы там, где кусты позволяли, но незаметная игла всё же уколола оленя, и голубая кровь смешалась с запахом розы. Это было больно.

      – Не к добру… – мужчина услышал, как олень застонал. – Надобно прикрыть рану, а то нас учуют.

       Человек сорвал какую-то округлую траву под ногами. Растер в мозолистых руках. Срезал поясным ножом кусочек бирюзового килта. И приложил лист к проколу, привязав к передней голени Дира. Холодный сок приятно остудил саднящую рану.

      – Эта… Пойдем отсюдова. Но нам бы далеко от тропы не уходить.

      “Что тебя пугает?” – Дир заглянул в слезящиеся голубизной глаза человека.

      – Лес… Мой па говорил, что это злое место для незваных гостей. Лесом не овладеть людям никогда. Нужно быть осторожными: погани много прячется. Так он говорил.

       Безымянный охотник пошел вперед. Его хромая нога мягче ступала на ветки, едва слышно. Дир старался подражать, но у него плохо получалось: он как младенец