Главный свидетель. Сказка для всех. Елена Викторовна Грабовецкая

или крот нашли мои запасы и потихоньку таскают. Чем же я буду кормить мышат, если до лета далеко, а впереди – еще январь и самый холодный, лютый месяц зимы? Да, и весной ничего не найдешь.

      Мышонку стало жалко маму и сестер, он решил, во что бы то ни стало выбраться из нищеты и разбогатеть. Дождавшись, когда мама побежит по делам, он тихонько побежал к Сороке.

      Туман немного рассеялся, но Мышонку было грустно.

      – Чего такой кислый, Мишель, не выспался? – Бодро, как утреннее радио, затрещала Сорока, – «Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка», а ты тренинг оплатил? Сегодня будет самый важный, разбогатеешь – принесешь своей маме столько зерен, сколько звезд на небе.

      – Я тренинг не полностью оплатил, нет у меня никакой сберкнижки и вкладов нет – грустно пискнул Мышонок.

      – Есть выход, – Сорока стала трещать тише, – в лесу ставят большую елку, а наряжают ее сушеными грибами, орехами, целыми колосками, сушеными ягодами. А под елку кладут подарки для лесных детей. План такой: ты – маленький, на большой елке будешь незаметный. Когда все уйдут, будешь перегрызать ленточки или нитки – не знаю, чем там игрушки будут привязаны, а я внизу буду стоять с мешком. Все, что будет падать – будет у меня в мешке. – Она противно хихикала. – Там будут колоски с зернами, и конфеты, и лесной орех, и кедровые орешки в шишках. Ты ел когда-нибудь конфеты или пряники? А, ну да, ты ж еще ни разу не видел Нового года, и она противно хихикнула.

      – Падай мне на хвост, погнали, – затрещала Сорока.

      – Кого будем гнать? – Спросил Мышонок.

      – Вот, дурашка, – Сорока стрекотала и хохотала. – Будем гнать порожняк. Она опять захихикала.

      – Что такое порожняк?

      – Пустоту, ветер, значит, будем гнать.

      Больше всего Мышонку хотелось увидеть нарядную, большую елку и Новый год, он запрыгнул Сороке на хвост. Скорее всего, он гнал от себя здравые мысли и свою наивную чистоту, влетая в темные, клубящиеся тучи приключений.

      – Отрываемся от планеты «Нищета», – кричала Сорока, – лови ощущение богатства. Мышонок огляделся – вокруг была холодная пустота, и ветер дул, пытаясь, пока не поздно, сорвать Мышонка со спины Сороки. Он, что есть силы, вцепился в ее перья.

      – Ты мне смотри там, прическу не испорти, зря я, что ли себе перья три часа в салоне красоты наращивала? Слетит, хоть одно перышко, оплатишь мне все затраты! От предвкушения возможной прибыли она растянула рот в улыбке и запела:

      «Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна, а сын грустит о матери…»

      Лес был таким огромным и таинственным, от него исходил такой приятный аромат елей, прелых листьев, сухих ягод и грибов, он рождал своим величественным видом такие чувства, что Мышонку хотелось плакать и радоваться одновременно, вбежать в него и обнимать каждое деревце, но он боялся заблудиться.