Охота на гончую. Михаил Кранц

от погони, Николай вилял по дворам с риском упасть в арык или споткнуться о дынную корку. Он бежал из последних сил, на ходу срывая с себя приметные магические амулеты. Прочь, подальше от сомнительной чести быть личным пророком, провизором, тайным агентом и первым козлом отпущения, если что-то пойдет не так! Николаю часто предлагали все это оптом и в розницу. Слишком часто, чтобы надолго остаться в богатом, но нестабильном, захваченном чужаками Кушанском царстве. Назад, во враждебную землю че-ши, пути и подавно не было. Да что там – выбраться бы из этой захолустной дыры, где улицы – словно щели бойниц, мухи стаями, а грязь под ногами чавкает, как трясина! Столько раз везло – пора и честь знать.

      По счастью, на мага в этих краях выходили, как на медведя. Тяжелое оружие явно мешало преследователям. Топот кованых сапог вскоре смолк за очередным дувалом. Уже перед городскими воротами, отстегнув стражу часть дневной выручки, Николай ощутил себя в безопасности.

      И вновь караванная тропа, как живая, метнулась под ноги. Касан, Бухара, Мерв – лишь вехи по сторонам крупнейшего в мире пути, который, как Николай откуда-то знал, еще назовут Великим Шелковым. Вот заслонили, ударили небо снежные острия Гиндукуша, слились почти воедино Тигр и Евфрат. А дальше все дороги вели в Рим, или в Дацинь, как привыкли говорить на востоке.

      Глава VIII

      – Прочь, прочь с дороги!

      Вид низкорослого десятника стражи в дырявой, проржавевшей кольчуге не испугал даже пьяных зевак. Тем не менее, толпа вокруг Николая нехотя расступалась – слишком медленно, чтобы оставался хоть малейший шанс улизнуть.

      «На этот раз попал, – пронеслось в голове, еще гудевшей от многодневной качки, – Влип по-крупному».

      И стоило ради этого терпеть все «прелести» морского пути мимо роскошной, но нетерпимой к магии и колдовству Византии? Здесь, на окраинах Рима, дела обстояли не лучше. «Халдейские» и «сирийские» астрологи местного пошива не терпели даже намеков на конкуренцию. И обладали изрядным влиянием – достаточным, чтобы натравить на чужака всю властную вертикаль снизу доверху. Жаль, что понять это удалось слишком поздно.

      За десятником шествовали гуськом его подчиненные. Выглядели они еще менее презентабельно. И все же на одного-единственного шарлатана с ритуальным ножом их вполне хватало. Окажись вновь при Николае та грозная, неведомая, бесконтрольная сила, что обращала плоть в пепел среди далеких песков, разговор был бы иным! Впрочем, Николай давно понял – такое происходит стихийно, помимо чьей бы то ни было, даже собственной воли. Как шторм, как торнадо, как чертов взрыв сверхновой звезды…

      – Пойдешь с нами, ворожей, – процедил сквозь зубы десятник. – Иначе будешь ползти на брюхе – боль заставит тебя извиваться змеей!

      Сказано это было на скверной латыни – типичной межплеменной тарабарщине. Николай успел изучить ее в портовых кабаках и притонах славного города