Искусственные ужасы. Борис Хантаев

видела, что внутри, нужно было подойти ближе. Сделав несколько осторожных шагов, она старалась не задеть останки жуткого старика. Сундук стоял прямо перед ней, и она согнулась, чтобы посмотреть, что же находится внутри. Среди костей и пауков лежали два совершенно разных глазных яблока. Один был с голубой радужкой, такой яркий, что в нём, казалось, можно раствориться. Второй – с зелёной, и он совсем не походил на человеческий. Скорее, это был глаз животного, ночного хищника. Чёрная вертикальная полоска зрачка напоминала глаз рептилии. Желание закрыть сундук стало нестерпимым, но руки не слушались. Что-то тянуло её, заставляло склониться ниже. Аня попыталась сопротивляться, и тут же неведомая сила затянула её на самое дно громадного сундука. Мгновение – и крышка захлопнулась. Внутри было холодно и сыро. Она почувствовала, как по телу поползли пауки, и её всю передёрнуло от ужаса и отвращения. Она руками закрыла себе рот, чтобы оттуда не вырвался отчаянный крик.

      Глухие удары сверху каждый раз заставляли её вздрагивать. Аня не сразу заметила, как сундук обернулся гробом. Теперь она поняла, то были комья земли, что с грохотом падали на деревянную крышку. Её стало трясти, а по щекам покатились слёзы.

      – Эта девчонка была художницей, не самой лучшей, – раздался мужской бас откуда-то сверху. – Даже портрет не смогла закончить, оттого и сдохла. Пусть земля будет ей острыми лезвиями. Такие твари должны мучиться и после смерти.

      Земля сыпалась всё быстрей. Дышать становилось сложнее. Воздуха не хватало, и Аня захлёбывалась рыданиями. Даже лёжа в гробу, она всё ещё слышала звук воды, наполняющей аквариум, только теперь к нему прибавилось и отчаянное мычание. Богдан всё-таки очнулся.

      «Мы умрём вместе», – последнее, что промелькнуло в голове, прежде чем сознание погрузилось во мрак.

* * *

      Аня проснулась. Её трясло как в лихорадке. Она принялась жадно хватать ртом воздух, будто её на самом деле пытались похоронить заживо. Это увидел Богдан, который тут же присел к ней на кровать и крепко обнял. Его тело было мокрым, а из одежды имелось только полотенце, обмотанное вокруг бёдер.

      – Мне приснилось, что тебя поместили в аквариум и ты там тонул, – призналась Аня, обрадованная тем, что сон закончился.

      Он отстранился, размыкая руки, и она взглянула на буквы-шрамы на его груди: «Р.О.Б.Е.Р». Под кожей уже проступала смутная «Т». Аня не знала, сколько ещё времени осталось у них и успеют ли они закончить портрет вовремя.

      – Я принял душ и уже даже начал рисовать, – признался Богдан, указывая на мольберт, что стоял в комнате.

      Аня встала и подошла к полотну. На белом листе был изображён не чёткий, но всё-таки образ Роберта, который был далёк от идеала. В глаза сразу бросалось, что Богдан рисовал его через боль.

      – Насчёт вчерашнего, – начала Аня, не зная, как правильнее подобрать слова. Вдруг Богдан неверно истолковал тот минутный порыв. Хотя ей уже и не казалось, что она сделала что-то неправильное. Ведь когда будущее так размыто и ты в любой момент можешь умереть, разве плохо