Письма издалека (эра одиночек). Книга 1. Андрис Лагздукалнс

побережье Крыма. Род занятий – попрошайничество, сбор и сдача вторсырья. Убежденный хиппи. В натуре БОМЖ».

      – Никифор, «Доцент», мать твою! Живой, бродяга! – заорал я и обнял старика.

      Толпа на остановке пришла в замешательство и предпочла ретироваться под холодные струи дождя. От греха подальше.

      Да и хрен с ними. С их моралью, этикой и принципами, которые они же сами постоянно и нарушают. Постоянно врут. Врут детям, женам, мужьям, родителям. Директорам и коллегам. Подругам, друзьям, любовникам и любовницам. Извиваются в жизни, как скользкий, противный речной угорь в руках, которого я поймал в детстве, в лесной речке далекой теперь Латвии. Это же Никифор!

      – Узнал, начальник. Узнал. А ты молодцом. Клево тянешь. Тебе ж ведь уже под полтос, поди. А ты ничего. Красава.

      – Спасибо, Никифор. Ты тоже молодца.

      – Да куда уж мне. Я уж ко встрече с Создателем готовлюсь. Вот он устроит мне «разбор полетов». Какие возможности были даны, какие перспективы. А вышло как…

      – Я помню, Никифор! Я помню! Сколько с тобой говорено было. Ты ж кладезь мудрости, бродяга. Вот уж кого не ожидал увидеть – так это тебя.

      – А кого ты ждал? Архангела Гавриила? Что, беда с любой твоей? Не поняла, не оценила?

      – Откуда знаешь?

      – Оттель! Я ж БОМЖ, самый ценный кладезь информации, живущий вне временного континуума. Всё видящий и всё наблюдающий.

      – Блин, ну ты загнул…

      – Что? Сильно по-научному?

      – Ага.

      – Ну, тоди наливай, полковник.

      – Ты и это знаешь?

      – Знаю, знаю. Имеющий уши да услышит. А вы на обмывке так орали, что и у турок слышно было. Наливай.

      Я налил в кружку и свой пластиковый стакан прозрачной жидкости. С сожалением отметил, что оставалось полбутылки, а с Никифором хотелось поговорить о многом. Ни дождя, ни снега я уже не чувствовал. Было тепло и хорошо. И остановка превратилась в теплое, уютное прибежище одиноких странников.

      Перехватив мой взгляд, Никифор снова мне подмигнул.

      – Не ссы, начальник. Ща Верка сгоняет, ты ей только «капусты» кашляни. И все заметано.

      – Только без «самоката».

      – Обижаешь.

      Верка нарисовалась из пелены дождя и снега, я протянул ей сотку гривен.

      – Две возьми, и закусон на сдачу.

      – Обижаешь, начальник. Закусон имеется. Верка, водяры на все.

      Когда Верка ушла, я вспомнил о сигаретах.

      – Блин, сигареты…

      – Курить хочешь? Имеется. Имеется на все вкусы.

      Никифор достал из кармана потертой куртки пачку «Мальборо».

      – Во, глянь! Бычки козырные! – ткнул он мне пачку, забитую окурками разной длины.

      Я выбрал средней длинны окурок, на котором отсутствовали следы губной помады. С наслаждением подкурил.

      – Может тебе еще и девку?

      – Не, Никифор, это не по мне.

      – Уважаю. А то ежели че – тут есть студенточка одна. Живет на съемной хате. Я к ней мыться хожу. Душевная девушка. Хотя в постели слабовата.