Сказея: Железная хризантема. Глеб Леонидович Кащеев

в квартале огромных стеклянных небоскребов. Они были как огромные скалы-столбы, расчесывающие облака словно божественный гребень, только рукотворные.

      Я шла, задрав голову, и не смотрела на дорогу, поэтому Арине пришлось взять меня за руку и чуть ли не силой затащить в одно из зданий.

      Большой лифт, от скорости которого закладывало уши, выплюнул нас на крышу.

      – Это Око, – с непонятной мне ноткой гордости сказала подруга.

      – Глаз? Чей?

      – Башня Око. Сейчас ты поймешь почему.

      Она подвела меня к огражденному решеткой краю крыши и у меня захватило дыхание.

      Изредка во сне я летала. Это было непередаваемой волшебное ощущение, когда мир внизу становится маленьким, дом превращается в небольшое пятнышко, страшный черный лес – в густой мазок кисти божественного импрессиониста, а горизонт устремляется куда-то в бесконечность, открывая бескрайние просторы. Во сне меня всегда несли крепкие крылья, а тут… ощущение было точно такое же. Я как будто летела над городом, который уже начинали съедать сумерки, отчего он подернулся первыми искрами фонарей и полярным сиянием подсветки зданий.

      – Смотри: вот артерии и вены. Чувствуешь пульс? – спросила Арина, указав на широкие проспекты внизу, по которым текли красные и белые световые реки огней машин.

      Я попыталась понять: что она имеет в виду и действительно, благодаря тому что она была рядом, у меня ненадолго возникло ощущение, будто весь город – это живой организм, и по улицам текут красные эритроциты и белые лейкоциты, подчиняясь единому пульсу. Одни улицы ускорялись, проталкивая кровь быстрее, другие притормаживали на время, чтобы потом толчком разогнать автомобили по периферии капилляров спальных районов.

      – Она живая, – прошептала Арина. – Моя Москва.

      И это действительно было так. Я никогда не была в других больших городах и не знала можно ли почувствовать подобное в каком-нибудь Лондоне, Сеуле или Новосибирске. Небольшие городки, конечно, не могли дать подобное ощущение единого живого организма. Мощного, стремительного и, одновременно, вечного.

      Арина прошептала:

      – Мой город – это не дома и улицы. Те, кто ездит на автобусных экскурсиях и слушает гидов о том, когда и кем построено то или иное здание, не понимает, что смотрит не на то. Город – это люди, которые сливаются в единый живой организм. Их мысли, мечты, дела – все это вместе и есть город. Бессмысленно изучать историю зданий. Нужно смотреть кто его населял и чем они жили. Ты сегодня видела из кого он состоял раньше, а тут можешь ощутить пульс живой Москвы. Она как будто поет свою мелодию, свою песню. Нужно лишь прислушаться.

      – Как? Откуда ты это все взяла? Я никогда не слышала, чтобы о своем городе рассказывали так, – тихо спросила я.

      – Ниоткуда. Я сама люблю петь и слушать, как поют другие. Однажды я просто это почувствовала. Песню города. Она рассказала мне о том, что я тебе сегодня показывала.

      Я смотрела на улицы, но понимала, что я глуха. Никакой песни я не слышала. Однако, Арину я поняла. Город