Сказея: Железная хризантема. Глеб Леонидович Кащеев

Вольдемар умел впечатлить. Семьдесят пять сантиметров росту, а размах крыльев под метр-семьдесят.

      – Каракар. Порода такая.

      – Не страшно? Зверюгу такую иметь? – восхитился лейтенант. – Когтищи то вон, как ножи.

      – Дурак! – каркнул Вольдемар.

      – Ого! Еще и говорящий!

      – Да, иногда фиг заткнешь, – улыбнулась я, – А что случилось? Свидетелей чего ищите?

      – Кто-то растерзал стаю собак во дворе. Непонятно пока кто или что. То ли зверь какой забрел, то ли человек так их… разбираемся в общем. Визги то все слышали, а вот что случилось пока никто не видел.

      Лейтенант открыл мой паспорт.

      – Лин… – дальше он прочел по слогам, – Хангсяновна Йонгши

      – Да, китаянка. Гражданство недавно получила по маме. Она русская.

      – То-то я смотрю говорите без акцента.

      Полицейский переписал мои данные на листочек и протянул мне визитку.

      – Мы еще не знакомы. Держите. Я всем раздаю. Если что, звоните. Участкового надо знать в лицо.

      – Надеюсь не пригодится, – усмехнулась я, чем, казалось, его обидела.

      – Всего хорошего, – кивнул он и перешел к следующей квартире.

      Я закрыла дверь.

      – Плохо! Очень плохо! – Вольдемар нахохлился и перелетел на стол.

      – Чего ты? Обычный опрос свидетелей.

      – Он твои данные переписал. Может пробить. Ты у него любопытство вызвала. Иностранка, красавица.

      – Простую проверку паспорт должен пройти. А копать глубоко он не будет. Повода нет.

      Вольдемар неодобрительно покачал головой и включил телевизор – в последние дни он увлекся политическими ток-шоу – а я пошла готовить себе ужин.

***

      Этот сон-воспоминание я любила.

      – Пап, а почему тебя злым считают?

      – Кто? – он удивляется и отрывается от какого-то сложного аппарата, который пытался настроить.

      – Ну… все, – я стараюсь уйти от вопроса.

      – Иди сюда, – улыбается он.

      Я подхожу, он поднимает меня и сажает к себе на колени. Я тут же обнимаю его и прижимаюсь к колючей щеке. Мне нравится слушать его так: тогда его голос звучит как будто везде, даже внутри.

      – Понимаешь, Лин, в мире, безусловно, много добрых людей и существ. Но также много и злых. Очень злых. Если такое зло ворвется туда, где живут добрые и хорошие, то у них не будет шансов справиться и защитить себя. Для этого им тоже придется становиться злыми. Значит должен быть кто-то, кто встанет стеной, отделяя злых от добрых. Тот, кто не даст плохим прорваться к хорошим. А как это возможно? Как можно не пропустить нечто, преисполненное ярости и ненависти?

      – Как?

      – Нужно быть страшнее. Таким, чтобы любое зло поскуливая убегало только от одного вида стража, охраняющего границу между плохими и хорошими. Тогда как, по-твоему, этот страж – добрый или злой?

      – Добрый, конечно. Он же хороших охраняет.

      – Это если откуда-то сверху смотреть и всю картину разом видеть, то оно то так и выходит. А если со стороны добра? Оно ведь не всегда разумное то. Хоть и