Безупречный злодей для госпожи попаданки. Дарина Ромм

голос Ганиса, и я проваливаюсь в беспамятство…

      3

      – Зачем мне эта дохлятина? – мужской голос звучит равнодушно, лениво растягивая в словах гласные.

      – Живая она, просто спит. Дорога была длинная, вот и умаялась, – голос Ганиса заискивающий. Еще в нем слышен откровенный страх.

      Его приятель визгливо поддакивает:

      – Хорошая девка, Али. Недорого просим – уезжаем, вот и делаем скидку.

      – Она ничего не стоит. Падаль, – голос того, кого назвали Али, все так же равнодушен.

      – Да ты посмотри на нее получше, – лебезит Ганис. – Видишь, какая кость тонкая, и руки, точно у принцессы. Откормишь чуток и продашь за хорошие деньги. А синяки пройдут, и следов не останется.

      – Сами кормите свою принцессу…

      Голоса продолжают звучать, но я больше не прислушиваюсь – что бы ни решил этот Али, для меня одинаково плохо. Или эти двое скормят меня землюкам в канаве, или самый крупный работорговец этих мест Али Меченый перепродаст какому-нибудь извращенцу.

      Воздух возле моей головы колеблется, на лицо падает тень. Голос Али лениво произносит:

      – Ладно, три монеты.

      – Да ты что, Али! – ахает Ганис. – Да я за нее отдал…

      – Две монеты, – перебивает Али.

      – Согласны! – торопливо вклинивается тонкий голос второго. – Отдаем за две монеты.

      Звон металла, меня вытаскивают из телеги и куда-то сгружают.

      Затихающий скрип несмазанных колес, и голос Али:

      – Открывай глаза, я знаю, что ты не спишь.

      Неохотно поднимаю веки и сталкиваюсь с внимательным взглядом голубых глаз. Мы долго смотрим друг на друга и молчим.

      – Есть хочешь, Федерика? – четко очерченные губы мужчины дергаются в усмешке. Голос у него красивый, лицо тоже – только рваный темный шрам на левой брови портит его идеальность.

      – Пить, – разлепляю я растрескавшиеся губы.

      Мужчина еще секунду смотрит мне в глаза, затем поворачивается и что-то гортанно кричит. Уже через мгновение мою голову приподнимают и к губам подносят чашу с водой. Я жадно, давясь и захлебываясь, пью, а мужчина внимательно наблюдает. Наконец чаша пустеет, и мою голову отпускают.

      – Ты можешь шевелиться, Федерика? – внезапно интересуется Али. Наклоняется ко мне, словно ощупывает взглядом мое лицо, и почти беззвучно цедит: – Как же ты попала в это дерьмо, принцесса?

      Выпрямляется и командует:

      – Подними руку!

      Я пытаюсь пошевелить пальцами, и у меня получается. Приподнимаю кисть и снова опускаю.

      – Так, теперь вторую.

      Проделываю тоже с другой рукой, и Али довольно кивает

      – Теперь ноги. Согни в коленях.

      Я не шевелюсь, боюсь даже пробовать – инквизитор сказал, что у меня сломан позвоночник. Кажется он говорил, что лечил меня, но я не уверена…

      – Долго мне ждать? – в голосе мужчины появляется сталь.

      Медленно, не отводя взгляд от его лица, я тяну на себя правое колено, затем так же медленно левое. От облегчения