Смерть по расписанию. Валентина Лесунова

Спросить бы, да не скажет. Да еще возмутится: каждый человек имеет право на личную жизнь, тьфу.

      – Она права, не лезь, куда не просят.

      Но Алина продолжала, не услышав ее:

      – Ты у нас самая умная, – со второй попытки строишь семейное счастье. Дерзай, подружка, хотя вряд ли получится. Или уже поняла, что нет смысла менять одного мужа на другого? Мужчине, бывает, везет в другом браке. Женщине никогда, она просто смиряется.

      – Хочешь сказать, ты правильно делаешь, что не разводишься? Потихоньку изменяешь мужу, зато он у тебя есть, не то, что у некоторых, – разозлилась Даша.

      – Нет не так. Сказала, что женщина смиряется и сама себе не поверила. Я ведь еще надеюсь на счастье. Понимаешь? А ведь совсем недавно считала, что для меня изменять мужу не хобби, а смысл существования.

      – Сильно сказано, – не хобби, а смысл. Повтори, надо записать, – Даша порылась в сумке, – черт, не на чем записать. С каких пор ты так поумнела? О смысле жизни заговорила.

      – Пиши. Вот, салфетка.

      – Ручки нет.

      – Дашка, ведь ты журналистка, как так, нет ручки! Твоя профессия не бывает в прошлом. Это уже пожизненно. Как наша дружба.

      – Ага, ты правильно заметила, что судьбы у нас разные. А мне кажется, что ты и Лида ничуть не изменились. Только внешне. Морщинки появились, – лицо подруги напряглось, и Даша поспешила ее успокоить, – у меня. У тебя щечки гладенькие как у девушки.

      – Талия куда-то делась. Но не только у меня. Даже у Лидки. Хотя она бегает по утрам. Ну, и в чем мы остались прежними? Начала, так продолжай.

      – Ты с первого класса влюблялась. Первый был Сергей, забыла фамилию. Ты только о нем говорила, мы с Лидой убегали от тебя, ты нас находила и говорила – говорила.

      – Что я говорила?

      – Глупости разные. Восхищалась Сержем, естественно.

      – Не помню.

      – Потом он тебя поколотил, ты ревела, Лида успокаивала.

      – Почему сейчас не успокаивает? Ее призвание – жалеть слабых и беззащитных.

      – Ты что, слабая и беззащитная?

      – Меня посадят. Твой Белкин посадит.

      – Я уговорю его, чтобы отпустил. Из тебя убийца никакая.

      – Пусть Альбинку посадит. Надоела, мельтешит перед глазами. Подумаешь, депутат городского масштаба.

      – Ревнуешь?

      – Да. Ты сама сказала, что мы три подруги. Почему еще Альбинка твоя подружка?

      Даше стало скучно. Она намерено старалась не говорить о случившемся, жалела Алину, – такое несчастье. Но выяснять отношения никогда не любила, тем более, сегодня.

      – Все, Алинка, я домой.

      – Пожалуйста, давай еще посидим. Дашка, мне страшно, посиди со мной еще, пожалуйста. Пить не будет, сейчас закажу кофе, с пирожным.

      Она поднялась, прихватив голубой шарф и туго наматывая на шею, направилась к стойке: чернильное пятно на фоне белых стен. Костюм туго обтянул бедра и грудь. С давних времен у нее привычка, носить одежду на размер меньше, – в надежде, что похудеет. Босоножки небесного цвета. В тон с шарфиком. Середина осени, пора в сапоги влезать. Что ее заставило