На одной волне. Ю_ШУТОВА

роскошного хвоста полетела черно-белая струйка. Индюк еще раз оглянулся; похоже, промах его расстроил. Индюк подбежал к сброшенному тапочку, аккуратно нагадил в него. После чего загреб лапами, показывая отношение к поэту. И отошел, нахохлился, обидевшись. Что ж делать?! Из окна явственно несло прелью и холодом, торчали осколки стекла.

      «Неужто тот самый»… Нет, это никак не мог быть тот самый индюк! Тот самый никак не мог прожить четверть века, да еще остаться в точности таким, какой жил в памяти Гумилева. Даже еще ярче и красивее. «Того самого», наверное, давно уже в супе сварили…

      Это была новая мысль! Продолжая зачем-то сжимать в руках оружие, Гумилев пошел к столу: так и шел в одном тапке. Положив на стол саблю, поэт вцепился в колокольчик: завела жена, чтоб звать прислугу. Индюк опять восторженно заверещал, помчался к Гумилеву, потерся о его ноги, дав ощутить тугую прелесть своих перьев, свою силу, красоту и необычность. И улегся на его ступни, подлец!

      А Гумилев уже трезвонил в колокольчик. Показалось, что никто особо не торопиться, он завопил во весь голос:

      – Матрена!

      Индюк взволнованно заорал, теснее прижался к ногам.

      Уф-ф… Вошла кухарка Матрена – воплощение прозы жизни и здравого смысла. И никакого удивления!

      – Ух ты, здоровенный… – произнесла Матрена даже с каким-то удовольствием, сложила ручки на животе.

      – Матрена, вот полюбуйся, кто прилетел…

      – А что любоваться? Индюк это, барин… Здоровый какой.

      Матрена склонила голову набок.

      – Конечно, индюк. А кто тут, по-твоему, должен быть?

      – Как зазвенело, задребезжало, я уж думала, тут у Вас прямо целый дракон.

      Гумилеву было неловко признаться, что и он сначала так подумал. Проговорил укоризненно:

      – Ну какие в Петербурге драконы, Матрена! Выдумываете…

      – Какие… Левушка сказывал, в Африке один за Вами гонялся. И что Вы им стихи свои читаете. Если не прилетают, как Вы им стихи читать будете?

      М-да… Сам бы дорого дал, чтоб точно знать, – мелькнула ли над лесом гребенчатая спина, и чьи это трехпалые следы отпечатались на берегу. Негры серели от страха, приседали, бормоча: «Мокеле-м-бембе…». Ни один не согласился помочь искать логово чудовища. Рано он рассказал он мальчику ту давнюю, непонятную историю, Левушка слишком впечатлителен для своих 6 лет.

      – Что за бредни про драконов, Матрена! Вы же взрослая женщина, в конце концов. Выдумал Левушка.

      – Да как прикажете. Левушка сказывал, Вы стихи читаете еще водопадам и облакам. Если облакам, то ничего. А если водопады пожалуют, то тут не Петра, тут Сергея, дворника звать надо. Он Вам как воду перекрыл, так и с водопадом разберется.

      Николай Степанович помнил, как ловко Сергей остановил течь из трубы – тогда полквартиры залило, а он пришел и почти сразу все остановил. Гумилев тогда дал Сергею целый рубль: он уважал мастерство.

      Николай Степанович попытался шагнуть, споткнулся об индюка, чуть не упал. Пришлось схватиться за стол. Индюк возбужденно завопил, захлопал крыльями, устраиваясь поудобнее.

      – Ну,