Во сне и наяву. Александра Треффер

помолчали.

      – Вот вы – интеллигентный человек, – начал Мохов, – а верите в дурацкие страшилки. В ваших устах эта история звучала так убедительно, что я немного испугался. Но ведь это чушь.

      Женщина обречённо покачала головой.

      – Думай, что хочешь, но, прошу, не покидай дом, пока буря не утихнет. Если не ради себя, то хотя бы ради моего спокойствия.

      – А она, похоже, кончается, – поднимаясь и шагая к окну, сказал мужчина.

      Владимир приник глазом к дырочке от сучка. И не сразу осознал, что его зрачок находится на одной линии с другим: огромным, иссиня чёрным с красноватым отливом, покоящемся на жёлтого цвета радужке.

      Отшатнувшись, Мохов не устоял на ногах и упал.

      – Что… что это? – прошептал он.

      – А что ты видел? – напряжённым тоном поинтересовалась Нинель Фёдоровна.

      – Глаз. Там глаз… – ошеломлённо пробормотал гость и вскрикнул, когда зазвенело выбитое стекло, и ставни завибрировали от сильных ударов снаружи.

      – Автомобиль, – пробормотала старуха, – надо было его отогнать. Они догадались….

      – О чём? – в страхе вопросил мужчина.

      – Что в доме кто-то есть.

      – Ну, и что же нам делать? – внезапно потеряв голос, прошептал Владимир.

      – Ничего, – не интонируя, отозвалась собеседница, – это конец.

      Вновь раздался грохот, один из ставней влетел в комнату, и, снеся покалеченную раму, внутрь вползло нечто, настолько ужасное, что человек онемел. Внешне бесстрастно старуха наблюдала за молчаливой борьбой жертвы с видным только ей порождением ада, как вдруг… дождь прекратился, ветер стих, и в комнату проникли горячие лучи солнца. Тот, о чьей душе беззвучно молилась хозяйка, рухнул на пол, а женщина кинулась к нему, повторяя:

      – Не успели, не успели….

      И заплакала, разглядев багровый росчерк когтей на предплечье гостя и густую проседь в тёмных волосах.

      Вечерело. Стоя у калитки, хозяйка злосчастного жилища смотрела, как Владимир неверными шагами идёт к машине, как садится за руль, и губы её шептали:

      – Видно, мальчик угоден Богу, иначе он бы его не спас.

      Хлопнула дверца, и Нинель Фёдоровна вздрогнула, увидев, что Мохов возвращается.

      – Собирайтесь, – негромко сказал тот. – Достойный человек не должен жить в этом проклятом месте. Если вас не увёз отсюда сын, то это сделаю я.

      Не поверив собственным ушам, старая женщина с минуту постояла, осмысливая услышанное, и со всех ног кинулась к дому.

      Висельник

      Лёня, разбуженный настойчивыми просьбами мочевого пузыря, крался по тёмной квартире, направляясь в туалет.

      Леонид Марков – двадцатилетний студент литфака, недавно женившийся на своей ровеснице Наде, носившей под сердцем его ребёнка – плод неосторожного соития, со дня свадьбы жил у неё. Здесь всё было иначе, чем в его светлом доме: окна сталинки, напоминающие тюремные решётки, не пропускали внутрь свет фонарей из двора-колодца, светильники по настоянию экономной