Новая ментальность. Александр Воин

называлось «декоративное искусство» в отличие от «живописи» и вместе не выставлялось даже. В худшем случае – откровенная халтура. Далеко не каждый, даже одаренный художник имеет сказать человечеству нечто столь значительное и так глубоко волнующее его, чтобы абстрактная картина его была Картиной. В результате из-за того, что писать то нынче надо только абстрактно, происходит сильное снижение среднего уровня искусства, наводнение его фантастическим количеством халтурщиков, имитирующих всевозможных абстрактных мэтров, которые и сами не бесспорны, но уж их подражатели – сущее ничто.

      Вот пример. Идете вы, допустим, по Эрмитажу и видите картину художника школы Тициана, безвестного художника. Это не Тициан, но это Искусство. А вот современный израильский художник Бек. Большой художник. Возможно, он числится не за абстракционизмом, а за сюрреализмом или еще за каким-нибудь измом, или сам за собой (основал грушизм), но он, безусловно, достаточно абстрактный художник. Израиль просто наводнен его подражателями, которых в старину можно было бы назвать «школа Бека». Но от этой школы сам Бек открещивается, как от чумы. А от их порепанных груш, торчащих из каждого салонного окна в окрестностях Дизенгоф, за версту смердит делячеством и наживой. Конечно, и эти грушисты могут сегодня на время попасть в музей наряду, скажем, с каким-нибудь куском отодранной обои, что непременно выставлен в каждом уважающем себя музее Запада в отделе современного искусства и является, надо полагать, современным эквивалентом картины Иванова «Явление Христа народу». /Судя по почтительному обалдению, с каким взирают на него зрители/. Но это доказывает не то, что и эти груши – искусство, а лишь какой вред причинен искусству нынешним развитием его и насколько одурачено общество.

      Второй момент относится к той небольшой части абстрактной живописи, которая – не откровенная халтура для денег или для сенсации, не технические поиски и находки, и не чисто декоративные достижения, а действительно живопись. Та высокая пронзительность чувств, которую требует абстракция, гораздо легче, следовательно, гораздо чаще, достигается не в сфере нормальных и здоровых человеческих чувств, а в сфере болезненного и ненормального. Даже большинство картин Шагала и Пикассо, выражая гамму чувств глубоко человеческих, несут на себе печать определенной болезненности мироощущения, приближаясь к грани между здоровым и больным. Что же можно сказать о таком художнике, как Мандриан? То, что он делает, это, безусловно, не только технические находки, новаторство, оригинальность, индивидуальность и прочий новомодный бред. Это, – безусловно, Живопись, исполненная Духа, но какого Духа? – Параноидного. Его картины выражают острую ненависть не только ко всему тому в человечестве, что заслуживает ненависти, но попросту ко всему человечеству.

      А такое направление как «сюр»? Это сплошная болезнь человеческого духа, начиная от его