Семья без комплексов. Анна Борец

я тоже боюсь, – Нелли с вызовом подняла голову. – Но думаю, что ничто в мире не происходит просто так. После смерти родителей родственники устроили пышные похороны, на которых говорили, что отец с мамой любили друг друга и умерли в один день. Но только я знаю, что в вечер накануне их гибели отца принесли домой друзья, потому что он был настолько пьян, что не мог идти. И что он напивался почти каждый вечер, чтобы не слышать маму. И что они давно уже ненавидели друг друга, и отдыхать ехала только мама, ехала, чтобы, по большей части, отдохнуть от отца. Она села с ним, еще до конца не протрезвевшим, в машину из какого-то жестокого упрямства. Он не хотел признавать, что он пил и неспособен вести машину, а она хотела доказать, что он все-таки пьян. «Вот увидишь, нас сейчас гаишники остановят, и…». Вот и доигрались.

      Нелли нечаянно толкнула чашку, да так, что та поехала по столу, жалобно звякнув. Я поймала ее почти у края. Нелли снова была спокойна, как ни в чем не бывало.

      – А насчет страхов за близких я думаю, мы немного обманываем себя, когда говорим, что боимся за них, и ради их блага и безопасности ограничиваем их свободу. Своей тревогой за них ты ведь не можешь сделать им ничего хорошего. Эта женщина, Елена, тоже боится за своего ребенка. И делает из него несчастного человека, не имеющего друзей. Лучше попробовать проявить свою любовь как-то по – другому.

      Нелли смотрела на меня, а я чувствовала стыд и свободу одновременно. Мне было стыдно за свою истеричность, возникшую в отношениях с Олегом, выражавшуюся в требовании отчитываться о каждом своем шаге, и в то же время я чувствовала радость освобождения от своих страхов. Конечно, они еще вернутся, но теперь к моему страху будет примешиваться голос разума, звучащий голосом Нелли.

      Она сказала успокаивающе:

      – Умерших нужно отпускать. Жизнь продолжается.

      – А я сейчас подумала, что наше горе еще зависит и от социальных требований. В какой-то книге по этикету я читала, что есть сроки ношения траура – по родителям – полгода, по супругу – год. Как будто кто-то может определить сроки скорби. И если ты эти сроки нарушаешь, на тебя смотрят с осуждением. В этом смысле горе, о котором никто, кроме тебя не знает, пережить легче.

      – А ведь ты права! Тогда мне было проще, потому что мы с Артемом жили в другом городе, где никто не знал моих родителей, и я ничего никому не была должна. Зое пришлось значительно труднее. Я приехала домой, включила магнитофон на полную, и танцевала. Не потому, конечно, что мне было весело.

      – Да, представляю, что было бы, если б ты это сделала дома.

      – Да уж, – Нелли посмотрела в пустую чашку. – Давай еще что-нибудь закажем? У них вкусные пирожные. – Она махнула рукой официанту, не дожидаясь моего ответа. А я мысленно подсчитывала, сколько денег у меня с собой. Сидение в кафе мне казалось почти преступлением по отношению Олегу, учитывая наши проблемы с деньгами. Но официант уже подошел, и я тоже заказала чай и торт.

      Мне хотелось задать Нелли вопрос, давно мучивший меня. Но она сама заговорила.

      – С момента