Самая страшная книга 2016 (сборник). Александр Матюхин

ворует его воду, он дернет веревку с той стороны трубы, и Андрюша упадет вниз вместе с насосом и летящими сверху кольцами шланга.

      Мальчик тут же одернул себя и подпрыгнул: то ли от стоящего в лесу холода, то ли от того, что по его спине пробежали мурашки. Ага, как же, пролезет он в скважину, держи карман шире. Туда и насос-то с трудом проходит: стукается металлическими боками о стенки осадочной трубы.

      Но если хранитель очень захочет… если он потянет изо всех сил…

      И все же череп куда страшнее.

      Когда папа увидел этот череп, его брови перестали хмуриться, и с той секунды он не произнес ни слова. Андрюша понимал: именно его папа и искал, высматривая среди деревьев черную шерсть.

      «Стой здесь. Никуда не ходи. Я скоро вернусь».

      Череп был облит потрескавшимся черным варом, а из его макушки торчала скрученная засохшая стружка, спускавшаяся вдоль пня до самой земли. Прилепленная сверху, словно застрявшее в смоле насекомое.

      Огромные передние клыки сомкнуты. Пустые глазницы блестят от налипших внутри хлопьев весеннего снега. Будто бы живой. Будто бы с наступлением ночи из кости прорастут бурые волосинки, из горловины выползет шея, а вслед за нею и остальное тело.

      Медвежья голова оторвется от пня и превратится в нового зверя.

      И так день за днем.

      Где-то впереди, за лежащим на пне черепом, папа нашел прорытую в земле дыру и полез в нее.

      На его плече болталась сумка от фотоаппарата, и теперь Андрюша понял, что в ней станет лежать что-то другое.

      Но разве можно брать с собою вещи из таких мест?

      Череп смотрел на Андрюшу пустыми глазницами. Ветер шевелил его деревянные волосы. Мальчик видел такую стружку и раньше, на коньке дедушкиного амбара. Кажется, дедушка называл ее инао.

      Неужели он тоже бывал здесь?

      Когда из дыры в земле послышалось копошение, мальчик вздрогнул от неожиданности и тревожно стал глядеть на спрятавшийся в земле проем. Вот-вот оттуда покажется мохнатый хранитель воды, мокрый с ног до головы, измазанный синеватой подземной глиной. Из его когтистой лапы будет свисать оторванная папина голова, которая теперь станет лежать на пне вместо медвежьего черепа, ожидая новых путников, идущих через лес по оставленным на деревьях клочкам шерсти.

      Андрейка закрыл глаза.

      Шаг за шагом. Все ближе и ближе.

      – Эй, сына, чего это ты зажмурился? В трех соснах потерялся?

      – Ага, скажешь тоже… Где ты видишь сосны? Елки и березки одни.

      Папа улыбнулся и потрепал его по голове. От рукава его куртки пахло сигаретами, а еще – холодом спрятанной в земле пещеры.

      Сумка на плече раздулась, да так, что не могла застегнуться.

      Из-под пластмассовых застежек свисал краешек шкуры. Черный, словно вар на медвежьем черепе.

      – Пап, – вполголоса сказал Андрейка. – Унеси это обратно… оно же неспроста здесь положено. Пожалуйста. Я ничего