Черная боль Земли. Василий Иванович Лягоскин

в Киржаче, на самой границе двух областей. Еда в придорожном кафе оказалась на удивление вкусной, хотя мясо не шло ни в какое сравнение с глухариным, которое они с лесниками так и не успели доесть. Видимо, повар здесь был настоящим кудесником. А вот во сколько оценили его труд, охотник так и не узнал, потому что Александр замахал на Света руками, оплатив ранний ужин в счет прощенной сдачи.

      И опять «Волга» неслась по трассе, которая в Московской области оказалась неизмеримо лучшей. Потом была длинная пробка в Балашихе, где Александр нервно смотрел на наручные часы. Свет, сжалившийся над ним, обещал вычесть это стояние из времени поездки, и повеселевший таксист принялся напевать что-то себе под нос. Такси наконец въехало в Москву, о чем сообщили громадные буквы на обочине, выполненные из металла. Назад очень медленно плыли высотные здания, заинтересовавшие охотника лишь поначалу. Скоро их вид, и главное – дикое смешение чувств сотен тысяч человек, которые считали эти бетонные коробки главным прибежищем в жизни – наскучили Свету, и он стал вглядываться вперед, где, по словам водителя, находился центр города и России. Может, окажись охотник там, он оценил бы благостность этого места, которое во всем этом мире называли Кремлем, но пока он видел – только ему подвластным зрением – как в небо поднимается тонкий черный дымок, сотканный из беспримерной усталости и невозможности понять, когда ужас, длящийся годы, закончится. В скороговорке Александра охотник расслышал знакомое слово «мавзолей», вспомнил зловещий черный монолит, который видел в столице погибшей Дугании на месте усыпальницы Горна, и неосторожно спросил:

      – Мавзолей – чей?

      Водитель посмотрел на него с откровенным подозрением, и даже, пожалуй, с заметным испугом:

      – Как чей? Ленина, конечно.

      И Свет вспомнил про этого человека, про длинную очередь жаждущих попасть внутрь гранитной могилы, чтобы поклониться телу давно умершего человека. А многие, чтобы просто поглазеть. Сам он признавал только один честный и безоговорочный способ прощания с покойником – очищающий все огонь. С немалой натяжкой соглашался с тем, что упокоившихся родных можно закопать поглубже – так, чтобы не выкопали дикие звери.

      – В конце концов, – подумал он, – земля тоже несет благо человеку, – почему бы ему не вернуться в ее лоно?

      А водитель видимо уже решил какой-то мучивший его вопрос, потому что заявил не терпящим возражения голосом:

      – Довезу только до Курского вокзала. А там куда хочешь – на сам вокзал, на метро, да хоть к тем же столичным таксистам подойди, они тебя за золото хоть в Америку увезут.

      – В Америку мне не нужно, – ответил Свет спокойным голосом, от которого водитель выпрямился, словно вез по меньшей мере секретаря обкома партии, – а про золото советую побыстрее забыть, как и про меня. А лучше – сплавь его куда-нибудь побыстрее.

      Водитель дисциплинированно кивнул