Откровенные романы. Григорий Жадько

ученицы из церковно-приходской школы не увидят и не узнают, … что с того?

      – А муж? – задумчиво произнесла она.

      – А муж и тем более, – безапелляционно заверил я.

      – Знаете, создается впечатление – мы с вами как заговорщики беседуем.

      – Давайте тогда шепотом, – предложил я, шутливо снижая голос.

      – И все-таки нет, мой дорогой Миша. Понимаю. А душа противится.

      – Потому что ничего не было! – выпалил я решительно, уверенный в своей правоте. – Я не сомневаюсь, вас отдали замуж без любви!!! Или скажете, не так все было!?

      – Без любви, без любви. … Вы же ничего не знаете мой дорогой. … Если бы только можно было все изменить!! Нет, что уж там! Лучше не начинать этот разговор вовсе.

      Она замолчала в волнении, подошла к проему купе, приоткрыла дверь и тут же плотно захлопнула, очевидно, убедившись, что никто не подслушивает.

      – Ничего вы не знаете, – подтвердила моя попутчица уверенно.

      – Мне и знать нечего.

      Я встал, подошел к ней, и смело взял ее за руки. Она торопливо взглянула на меня снизу вверх, не убрала руки, но посмотрела затравленно и с легким испугом.

      – У меня это на лице написано?!!! Что я страдаю – и у меня не было в жизни настоящей любви?

      – Смотрю в ваши грустные глаза. А в них тоска беспросветная – робость и послушание Мария Александровна!

      – Это от Бога. Он всемогущ и всевидящ!

      – Нет. Это от отчаяния. Не верите вы ни во что. Просто плывете по течению. Все за вас решают. Везде флажки красные. Туда нельзя, туда не ходи.

      – Вот вы говорите Миша, душа сопротивляется? Умом понимаю, что вы правы. Так и есть. Что я по большому счету видела? Да ничего! Вяжу, вышиваю, прислуживаю за мужем и сильно хочу ему понравиться, даже когда мне противно. В то время – когда мы с ним брачное ложе делим – мне больше противно, чем хорошо.

      – И выхода нет?

      – La sortie je ne vois pas. (Выхода не вижу. фр.)

      Я крепче сжал ее руки. Моя спутница не противилась. Лицо ее оказалось близко. Я прижался к ее горячей щеке.

      – Говорите, Маша. Говорите. Я слушаю.

      Она отстранилась, но только слегка, не по настоящему.

      – О чем?

      – Так просто. Мне все равно – лишь бы слышать ваш голос!

      Мои губы были совсем рядом с ее лицом. Я ощущал ее горячее дыхание.

      – Все что мы делаем, это так скоропалительно и нехорошо, – урезонивала она меня, – я себя не узнаю. Что вы можете обо мне подумать!? Я веду себя как девка!

      – Вы до невозможности красивы и очаровательны… до невозможности!

      – А от чего вы не освободите мои руки?

      – Вы этого хотите?

      – Я сама не знаю – что хочу.

      Маша сильней отвернулась к окну, опуская голову вниз, при этом, не делая попыток убрать свои ладони из моих рук. Я чувствовал, как они слегка подрагивают.

      Я взял ее за подбородок и повернул к себе. Она слегка приоткрыла рот и «послушно-обреченно» закрыла глаза. Я коснулся ее воспаленно сухих губ. Она вздрогнула,