Гимназистки. Истории о девочках XIX века. Лидия Чарская

седой головой, говорил инспектор, входя к третьеклассницам.

      Девочки торопливо повторяли заданное к предыдущему уроку по физике. Учитель был из «лютых» и требовал твердых ответов по своему предмету. Его боялись и учились у него прилежнее, зная, что у Арсения Ардалионовича очень легко можно схватить «кол».

      Но несмотря на всю важность повторения «физикантского» урока, девочки никак не могли себе отказать в удовольствии проследить за экзаменационными ответами новенькой, которая с каждой минутой овладевала все большим вниманием класса.

      Действительно, Даша Крестовоздвиженская представляла собой целый ряд сюрпризов и неожиданностей.

      Начать с того, что ей, такой высокой, плотной, было всего только четырнадцать лет от роду. Когда она простосердечно своим бархатистым густым голосом заявила об этом, девочкам не хотелось верить… Затем своими «простецкими» словечками: «устамши», «намедни», «маменька» и другими она так добросовестно и даже живописно выложила, стоя у кафедры перед сидевшим за столом инспектором-экзаменатором, всю историю крестовых походов, что третьеклассницы замерли от удивления… Не успели они опомниться от первого впечатления, как их ожидало уже новое. Даша знала по географии, арифметике, русскому языку, естествоведению и Закону Божию безукоризненно все, что требовалось знать для гимназистки третьего класса. Без одной ошибки решила она сложную арифметическую задачу и гладко, не пропустив ни единого знака препинания, написала довольно сложный диктант.

      – Прекрасно! Прекрасно! Очень, очень доброкачественная подготовка, – хвалил девочку инспектор. – С кем вы занимались, барышня?

      «Барышня» сделала круглые от удивления глаза и развела неопределенным жестом свои огромные руки.

      – Как с кем? Одна. Маменька в губернский город ездила. Привезла программу, книжки, ну и училась. А задачи с батюшкой делали, и в диктовках он тоже пособлял. Вот только жалость: писать как следует не могу… Руки сгрубели. Жать приходилось. Работать… Как возьмусь за перо, так уж беспременно руки дрожат, – чистосердечным признанием заключила свою речь новенькая и снова широко, простодушно улыбнулась, сверкнув ослепительно-белыми зубами.

      – Ну и хвастунья же эта новенькая! – перегнувшись к своей соседке Эмме, шепнула Милочка.

      – Поповна! Все поповны хвастливые! – ввернула свое слово беленькая немочка Вульф, поводя пухлыми плечами.

      – Мне она совсем, совсем не нравится, – подхватила Милочка, – и я удивляюсь, чем пленила она наших, что те накинулись на Нюру, пожелавшую ее «изобразить»…

      – А если бы вы знали, барышни, как от ее головы репейным маслом пахнет! Целую банку, очевидно, на себя вылила эта «приехамшая» к нам прелестная девица из деревни! – вставила в разговор двух соседок внезапно вынырнувшая откуда-то шалунья Смолянская.

      – И вообще она нечистоплотная какая-то. Вы видите у нее на локте заплату, – послышался презрительный голосок Зины Ракитовой, и она мельком, в стеклянные дверцы шкафа,