Кирза и лира. Владислав Вишневский

понравилась. Прелесть просто. Хорошая шутка, теплая. Главное, вовремя. Мы мгновенно оживились:

      – О, в баньку – это хорошо!

      – Да с девчонкой…

      – Да спинку бы ей потереть…

      – Да «вдуть» бы потом, да, та-ащ капитан?

      – Отст-тавить разговоры! – резко обрывает капитан.

      Мы опять молча обижаемся, чего это он выдрючивается, не мужик что ли, помечтать не даёт, жалко, да? Ко-з-зёл! Так вот мы про него нехорошо думаем, ну, правда, чего это он?..

      Между тем от первого вагона, затем от второго начали погрузку новобранцев в машины. Ребята гуськом шли к машинам, размахивая на прощание руками и дурашливо кланяясь, мол, не поминайте лихом. Заполненные машины немедленно отъезжали. Мы, в свою очередь, тоже им махали в ответ, желая приятной дороги: «Вы служите, мы вас подождём…»

      Дошла, наконец, очередь и до нашего одиннадцатого вагона. Молча и гуськом топаем за нашим сержантом. Автомашина, ф-фу – обычный ГАЗон, брезентовый верх, задний борт опущен, ждёт нас.

      – Стой! – командует в темноте сержант. – Слева, в колонну по одному, зах-ходи. Сначала по бортам рассаживаться… – приказывает. – Плотнее… Еще плотнее…

      Мы заняли все боковые места, затем заполнили середину кузова, уселись на полу. Нас опять несколько раз по головам пересчитали и, громко хлопнув, закрыли борт на запоры. Два сержанта сели по краям у заднего борта. Остальных ребят, кому места здесь не хватило, повели к другим машинам.

      В машине темно. Сидим плотно прижавшись друг к другу, почти внавалку, как мешки с картошкой или огурцы в банке. Так вроде и теплее, и дрожь от холода почти прошла. Сидим молча, чего-то ждём. С улицы доносятся глухие звуки команд и шум отъезжающих машин. В кузове кто-то, пряча в руках, чиркнул спичку и закурил. Приятно потянуло дымком. Бычок сразу пошел по кругу… «И мне…» «А мне, мне…» «Эй, ну-ка, ну-ка, я здесь…» «И мне зобнуть…» «И мне разок…» «И мне…» В кузове сразу становится тепло и уютно.

      В проеме над задним бортом неожиданно возникла офицерская фуражка, потом тёмный абрис головы, мы, глотая дым, на вдохе, пряча окурок, замираем… помним, как капитан ругался, ждём когда исчезнет любопытствующий поясной силуэт. Убедившись, что машина заполнена, офицер с экрана исчезает, слышно как он проверяет замки заднего борта и кому-то командует:

      – Сержант Митрохин – старший. В кузове не вставать!

      – Есть! – коротко отвечает сержант сидящий у борта. Затем офицер, видимо сидящему в кабине, командует:

      – Павло-ов, впер-ред! – и грозно добавляет, – И не рысачить у меня. Ясно?

      – Ну шо вы опять, та-ащ… – обиженным тоном отвечает водитель и громко хлопает дверцей, обрывая окончание фразы.

      Машина, немедленно взвыв мотором, зло скрежетнула коробкой передач и нервно дернув, покатила вперед. Пока выезжали из этого железнодорожного закутка, нас на ухабинах так здорово протрясло, как картшку на хорошем вибростоле, чуть все мозги не повысыпались. «О-о-ох, эт-т-тот гад, П-п-павлов, саб-б-бака!»

      Вскоре машина вышла на ровную дорогу и, увеличив