Дикие Куры на призрачном курорте. Корнелия Функе

Взгляните! Он даже не знает, как правильно пишется «предупреждение». Почему бы им не переименоваться из «Пигмеев» в «Грамотеев»?

      – Да что еще за предупреждение такое? – спросила Труда, обеспокоенно поправляя очки.

      – Сейчас. – Фрида разгладила листок. – Не так-то легко разобрать. «Настоящим мы – Грозные Пигмеи – заявляем, что в чужих краях мирный договор с жалкими Дикими Курами тиряет силу. Так что берегитесь вы, курицы! Потпись: ПИГМЕИ».

      Фрида подняла голову:

      – О нет, опять начинается.

      – Я так и думала! – торжествующе воскликнула Шпрота и хлопнула в ладоши. – Отлично, они об этом пожалеют.

      – Но ведь на корабле мирный договор еще действует? Или нет? – спросила Труда.

      Уже от одной мысли о пароме, на котором им предстояло переправиться на остров, она слегка позеленела.

      – Только бы они не стащили мои блевательные пакетики. Ведь у меня обязательно начнется морская болезнь.

      Шпрота пожала плечами:

      – Думаю, об этом можно будет договориться. Я улажу это с Фредом.

      – Да и качает на этих паромах совсем не так уж сильно, – попыталась ободрить Труду Фрида.

      – И кстати… – Мелани снова хихикнула. – Кстати, твоей диете качка пошла бы только на пользу.

      Труда смогла выдавить из себя лишь вымученную улыбку.

      2

      У Труды в самом деле началась морская болезнь – и это несмотря на то, что море было совсем спокойным, и старый паром, на котором они плыли, вообще не качало.

      Но Труда была не единственной. Их учительница госпожа Роза то и дело исчезала в уборной, а Стив – придворный маг Пигмеев – так страдал, что был не в состоянии исполнить ни одного карточного трюка. Его круглое лицо вскоре приобрело такой же зеленый оттенок, какой был у пола в кафетерии.

      Труда в течение всей переправы не вылезала из вонючего паромного туалета.

      Зато Мелани всю дорогу проторчала с Фредом и Тортиком у игрального автомата.

      После столь демонстративного разрыва мирного договора ее поведение показалось Шпроте довольно бестактным, но злиться ей сейчас было неохота. Вместо этого она вышла с Фридой на палубу.

      Они глядели на море, подставив лица навстречу соленому ветру, и чувствовали себя чудесно. Фрида была рада, что на несколько дней вырвалась из дома, ведь с тех пор, как ее мама вновь вышла на работу, ей еще чаще приходилось сидеть с младшим братишкой. А Шпрота – Шпроте казалось, что нет в этой жизни ничего прекраснее, чем стоять вот так рядом с лучшей подругой, навалившись на поручни, и обводить взором безбрежные морские дали. Ведь Фрида как раз и была ее лучшей подругой.

      – Вот было бы здорово быть чайкой, как думаешь? – задумчиво произнесла Фрида. – Уверена, мне бы понравилось.

      – Тогда тебе пришлось бы с утра до вечера есть одну сырую рыбу. – Шпрота перегнулась через ржавые поручни и плюнула вниз, в серые волны. – Я бы, пожалуй, охотнее стала пираткой. Чтобы плыть на большом парусном корабле, и чтобы ветер трепал паруса над головой, и чтобы скрипели снасти. Я бы каждую ночь спала в вороньем гнезде на вершине мачты, пока бы не выучила наизусть