Земной ангел. Великая княгиня Елизавета Федоровна. Алексей Солоницын

все уже свершилось.

      И у великого герцога хватило такта и ума пусть и осудить тебя, но не проклясть. Костя, тост!

      Князь Константин встал, слегка опустил голову. Она была прекрасно вылеплена Господом. Лицо продолговатое, нос прямой, волосы светлые, слегка вьющиеся. Светлая бородка, усы, голубые глубокие глаза – в них печаль, мудрость созерцателя и поэта, и в то же время твердость взгляда, вдохновенность – когда он говорил, читал стихи, спорил…

      – Я предлагаю выпить… за нашу родную землю, – князь Константин поднял голову. – По ней ходил не только апостол Андрей, но и сам Христос. И Он благословил Русь, потому что она стала домом Матери Его, домом Богородицы… И надо верить, что Он не оставит нас, в какие бы страшные пропасти мы ни упали. Ибо нигде Его так не любят, как у нас в России. Нигде нет такого почитания Матери Божьей, как у нас. За Россию – подножие Богородицы, за солнце России – свет Спасителя!

      Князь Константин осушил бокал, и все последовали его примеру.

      – Ты умеешь говорить возвышенно, – сказал князь Сергей не без иронии. Но тут же интонация голоса изменилась:

      – Скажи, Костя, а есть ли в русской поэзии еще генералы, которые писали бы хорошие стихи?

      – Что-то не припомню, – тоже с иронией ответил князь Константин. – Но не забывай, Сережа, что был один поручик, который превзошел всех генералов – даже царской фамилии. Поэтому я решил подписывать свои стихи инициалами – К. Р.

      – Ваши инициалы давно расшифрованы. Может, почитаете что-нибудь? – попросила Елизавета Феодоровна.

      – С большим удовольствием. Тем более что сегодня такой чудесный вечер. Я это стихотворение написал давно, но прочесть все как-то не было повода. Только вы, Сережи, не обижайтесь, что стихотворение посвящено не вам, именинникам, а нашей Элле, которую мы зовем тем же именем, каким звали ее в родном доме…

      И он начал читать:

      Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:

      Ты так невыразимо хороша!

      О, верно под наружностью прекрасной

      Такая же прекрасная душа!

      Какой-то кротости и грусти сокровенной

      В твоих очах таится глубина;

      Как ангел, ты тиха и совершенна;

      Как женщина, стыдлива и нежна.

      Пусть на земле средь зол и скорби многой

      Твою не запятнает чистоту.

      И всякий, увидав тебя, прославит Бога,

      Создавшего такую красоту!

      Князь Константин читал с чувством, с присущим ему артистизмом, не с завыванием, как читают поэты чаще всего, а с четкой артикуляцией каждого слова, делая ударения на тех словах, которые и несут в себе смысл стиха.

      Князь Павел зааплодировал, захлопали в ладоши и другие, и когда возникла пауза, князь Сергей сказал:

      – Ты написал то, чего не смог художник Каульбах. Он сделал семь эскизов головы Эллы, и ни один из них не был на нее похож. Да и фотографии не передают ее такой, какая она в жизни. Каульбах сказал, что красота Эллы не поддается перенесению на полотно.

      – Вы говорите