Пепельный свет Луны. Юлия Баранова

без дела. Хотя бы потому, что перед ним стояли дилеммы уровня жизни и смерти, добра и зла, чести и предательства. А вот реальная жизнь редко балует такой монументальностью. Пирожок с капустой или сэндвич – вот предел её выбора.

      Даже сейчас, когда речь шла о судьбе Джимми, я только и делал, что искал отговорки. Может, всё само как-нибудь образуется и это просто ошибка? Тогда и без меня разберутся. А если не разберутся, то что я могу сделать? И как? Только вылечу с пинком под зад из полиции, а то и того хуже. А что, если Джимми и в самом деле виноват? Я готов защищать убийцу?

      Мою сомнительную рефлексию прервал вошедший в комнату Уэсли. Как и куда он выходи́л, я даже не заметил.

      – Хорошо, что ты ещё здесь. Суперинтендант Смиттерсон просил передать, что ждёт у себя в кабинете.

      Я кивнул и закашлялся в попытке подавить истерический смешок. Вот и она – расплата за моё любопытство. Видимо, дворецкий уже успел оповестить кого нужно о том, что в ночь убийства Олдриджа один из местных инспекторов являлся рушить планы начальства в компании того парнишки, который затем убил человека из шайки Смитти. Было бы неплохо придумать хоть какое-то объяснение, но времени уже не оставалось.

      Я понятия не имел, что именно известно Смиттерсону, а значит готовиться к разговору не имело смысла. Придётся импровизировать и надеяться на чудо. Или ангела-хранителя. Помнится, матушка очень любила повторять, что ангел её сына должен быть просто мастером своего дела. Что ж, кажется, в этот раз мой ангел не очень-то старался поразить кого-то своим непревзойдённым мастерством. Впрочем, обвинять ангелов, демонов и их начальство в том, что всё, к чему ты так долго и упорно шёл, вдруг оказывается полным дерьмом… Пожалуй, именно эта черта на самом деле и отличает человека от животного.

      Дорога до кабинета суперинтенданта оказалась слишком короткой, поэтому я так и не успел выбрать стратегию и, постучавшись, просто вошёл внутрь с самоуверенным видом. Смиттерсон сидел за столом и что-то увлечённо строчил на листе плотной желтоватой бумаги. Он не обращал на меня внимания ровно до тех пор, пока я не встал напротив и не заслонил остатки света, падающего из окна на письменный стол.

      – А, инспектор Ливингстон, – Смиттерсон кивнул и поднял листок на уровень глаз, подслеповато щурясь и перечитывая написанное.

      Я изобразил что-то среднее между лёгким поклоном и кивком, так и не определившись, какую степень уважения или его отсутствия было бы уместнее проявить. Сейчас суперинтендант был больше похож на чьего-то добродушного дядюшку, чем на злодея и взяточника, каким я его себе рисовал. Призна́юсь, амплуа въедливого и всем недовольного засранца, которое Смиттерсон умело поддерживал в повседневной жизни, очень сильно облегчало мне эту задачу. Теперь же я немного растерялся, а моя напускная уверенность затрещала по швам.

      Смиттерсон вынул из ящика стола чистый конверт, неторопливо разгладил его и продолжил:

      – Не буду ходить вокруг да около, раз уж вы теперь в курсе…

      О чём это он? Вот уж не думал, что Смиттерсон начнёт так сразу, без вступления.

      – И,