Пепельный свет Луны. Юлия Баранова

щуплый силуэт высотой не больше пяти футов. Простое лицо, курносый нос, непритязательная, порядком потрёпанная одежда. И белёсые, обжигающие холодным презрением глаза.

      – Так это всё-таки ты, – хмыкнул старик. В его голосе послышалось восхищение. Он взял огарок свечи и вытянул руку вперёд, чтобы лучше разглядеть лицо стоя́щего перед ним мальчишки, беспризорника лет десяти-двенадцати.

      От яркого света тот даже не поморщился, продолжая сверлить старика презрительным взглядом. Только губа слегка дёрнулась, будто пытаясь скривиться в усмешке.

      – Зрачки уже не реагируют. Недолго ему осталось, – старик задумчиво пожевал губами, осматривая покрывающиеся бельмами глаза. – Но призна́юсь, когда ты в первый раз пришёл ко мне с этой идей, я посчитал её невозможной. Как же ты всё-таки смог?

      Мальчишка не отвечал.

      – Если только… Ты… – прищурился старик. Его лицо озарила догадка, смешанная со страхом. – Нет, это же безумие!

      Свеча в руке дрогнула, а огонёк в ней заплясал от потока воздуха – мальчишка хрипло засмеялся. Надрывно, скомкано и слишком громко. Сложно было представить, что этот странный звук издают голосовые связки ребёнка.

      – Не безумие, если я успею добраться до Врат, – звук прекратился, а рот мальчишки растянулся в ухмылке. Кукольной и неестественной, как все его движения.

      – До Врат? И что потом? Откроешь их? – недоверчиво протянул старик и вдруг улыбнулся.

      Мальчишка, который только что сам заходился смехом, дёрнулся. Его лицо перекосилось от ярости, а белёсые глаза сузились.

      – Что в этом смешного? – прошипел он, но старик продолжал смотреть на него с той же безмятежной улыбкой. Ровно до тех пор, пока не упал на пол: мальчишка с воплем толкнул его, вскочив на тощую стариковскую грудь, и ухватился маленькими руками за хрупкую шею.

      – Что в этом смешного? Что смешного?! – кричал он, сжимая хватку всё сильнее и сильнее. – Почему ты улыбаешься?!

      Но старик уже не мог ответить. Свеча из его ослабевшей руки упала на пол. Пышный персидский ковёр занялся пламенем, которое отразилось в пустых бельмах глаз мальчишки. Он разжал руки – маленькие и слабые, – такие слабые, что их силы еле хватило задушить не́мощного старика, и покачал головой. Гнев на Аддерли был всего лишь наследием из прошлой жизни.

      В этой, пусть пока и недолгой, пора было заканчивать с этим и переходить к следующему, более важному шагу. Мальчишка схватил с полки старика сургучную печать, быстро проглядел несколько писем – проверить, что он достаточно хорошо помнит почерк нотариуса – и выбежал на улицу по лестнице вниз, ловко переступив через несколько лежащих возле входной двери тел.

      Не устояв, мальчишка обернулся на занимающийся пламенем богатый дом на самой границе с доками и вновь ухмыльнулся: устаревшие взгляды Аддерли разделили их на время двадцать лет назад и окончательно разделили сейчас. Жаль, что старик настолько закостенел, что так и не перешёл со свечей на газовые светильники…

      ***

      21 октября 1889 года

      центральный